История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин Страница 110

заблаговременно заготовил кандидатуру дублера. Дмитриев-Мамонов был гораздо ярче предшественника в человеческом плане: умен, прекрасно образован, владел несколькими языками, обладал волевым твердым характером. Екатерина II так описывала нового любимца в письме к барону Гримму: «…Рост выше среднего…чудные черные глаза…Крепок душою, силен и блестящ по внешности. У него ум за четырех, неиссякаемый источник веселья и много оригинальности в понимании вещей и суждениях. Кроме того, безграничная искренность». Единственный физический недостаток, который отметили придворные: Мамонов «был дурно сложен в нижней части фигуры» (Массон К., 1998). Сохранившиеся изображения А.М. Дмитриева-Мамонова немногочисленны. Практически единственный, находящийся в открытой экспозиции портрет, принадлежащий кисти Михаила Шибанова, написанный в 1787 году, находится в зале № 8 Государственного Русского музея. Талант художника прекрасно виден при сравнении молодого вельможи с открытым простым лицом и сумрачно, устало глядящей на зрителя пожилой женщины в дорожном костюме – Екатерины II…

Новый фаворит быстро приобрел большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику. Он, как Ланской, стыдился своего положения. Этим объясняется то обстоятельство, что оба они охотно подчинились распоряжению императрицы не выходить из дворца, сохраняли верность своей державной любовнице. Требуя постоянства Мамонова, Екатерина приблизила к себе юного гвардейца Казаринова, которого случайно увидела на параде. За одну ночь с императрицей он получил имение, стоившее 400 тысяч рублей. Екатерину, как и большинство монархов, не обошли и обвинения в однополой любви. М. Евгеньева (1990) прямо пишет о связи, существовавшей у императрицы с крепостной молдаванкой, подаренной Г. Потемкиным, а также о конфликте Екатерины с А.В. Суворовым, отказавшемся представить ко двору свою юную красавицу-дочь, понравившуюся императрице.

Наступил 1789 год. В это время в России даже в самых отдаленных губерниях чувствовалось недовольство. Причиной тому были недостаток продовольствия, вздорожание жизни и данные о том, что на турецком фронте русские солдаты тысячами погибают не от неприятеля, а от голода и болезней. Даже среди вельмож находились люди, которые говорили, что дурному управлению и фаворитизму пора положить конец. Характер императрицы стал меняться. Она потеряла прежнюю веселость, стала раздражительна, возросла ее подозрительность. Физически она отяжелела, морщины на лице стали явственнее, медленнее походка. Мрачные мысли начали ее преследовать. Однажды, увидя в окно кучу слетевшихся галок и ворон, она сказала Храповицкому: «После дождя выползли из земли червяки – они их едят. В этом мире все пожирают друг друга» (Балязин В.Н., 1995).

Время показало, что, сколько бы ни дарила Екатерина Мамонову, она не смогла купить его сердце. Не помогали ни ордена, ни богатые подарки. Ничего не мог сделать и светлейший князь Потемкин, специально прискакавший по письму Екатерины в Петербург. Когда-то румяный, жизнерадостный, Дмитриев-Мамонов стал мрачным, брюзгливым. Причина разлада скоро прояснилась. Как-то ночью Екатерина не могла заснуть и спустилась в сад. Свет огромной луны почти растворялся в бледном сумраке. Серебрились деревья, кусты и струя журчащего фонтана. На скамейке под статуей Амура, прильнувшего к Психее, сидел мужчина, обнимавший женщину. Это странное совпадение поз пробудило любопытство императрицы. Она подошла поближе и увидела Дмитриева-Мамонова и фрейлину Дарью Щербатову. Такого случая еще не было в жизни Екатерины. Все ее многочисленные связи кончались тем, что она отказывалась от своих фаворитов. Это был первый случай, когда отказались от нее. Утром Екатерина вызвала генерал-адъютанта. К ее удивлению, он волновался меньше, чем она. «Я люблю ее и прошу разрешения Вашего Величества жениться на ней», – объяснил Дмитриев-Мамонов. Императрица согласилась.

Свадьба была сыграна, новобрачные получили богатые подарки и уехали в Москву. Начались сложные интриги придворных – каждый старался продвинуть своего «человека» в фавориты.

Кандидат был найден графом Н.И. Салтыковым – гвардии секунд-майор Платон Александрович Зубов. При помощи Анны Никитичны Нарышкиной – наперсницы императрицы – он быстро приобрел доверие и любовь Екатерины. Его зловещая тень легла на последние, и без того мрачные годы ее царствования. Платону Зубову было всего 23 года, но он был холодно-расчетлив и циничен. Приближенные уверили царицу, что юноша безумно в нее влюблен, и самонадеянная Екатерина, которая и в старости была убеждена в том, что сохранила красоту и обаяние, охотно этому поверила. П. Зубов, став фаворитом, сделался наглым и требовательным, высокомерным и заносчивым, в том числе и с членами царской семьи. Платон Александрович в 1790-х годах находился в такой силе, что генерал-губернаторы только после третьего его приказания садились на кончик стула, а сенаторы смеялись, когда с них срывала парик любимая обезьянка фаворита. Он мог абсолютно все: однажды небрежно подписал счет на 450 рублей, представленный Императорской академии художеств механиком и титулярным советником Осипом Шишориным: «По приказанию вашей светлости сделан мною находящемуся при свите персидского хана чиновнику искусственный нос из серебра, внутри вызолоченный с пружиною, снаружи под натуру крашенный с принадлежностями…» (Эйдельман Н.Я., 1991).

Екатерина, восхищаясь любовником, занималась его воспитанием, все более привязывалась к своему творению, сделавшемуся ее идолом. Между тем ее похотливые желания еще не угасли, и она на глазах у всех возобновила те оргии, которые когда-то справляла с братьями Орловыми. «Валериан, один из братьев Зубовых, младший и более сильный, и здоровяк Петр Салтыков, их друг, были сотоварищами Платона, чтобы его сменять на поприще, столь обширном и столь трудным для выполнения… она образовала интимное общество, состоявшее из фаворитов, придворных и самых надежных дам. Это общество собиралось два или три раза в неделю, под именем Малого Эрмитажа. Здесь часто бывали в масках, и царствовала вольность обращения: танцевали, представляли пословицы, составленные Екатериной, играли в замысловатые игры. Не было вида веселья, которое бы не было позволено. Лев Нарышкин исполнял ту же роль, что Роклор при дворе Людовика XIV, и одна записная юродивая, по имени Матрена Даниловна, ему вторила. Это была старая пустомеля, весь ум которой состоял в том, чтобы упражняться в нелепом сквернословии. Она имела право, как все безумные, говорить все и обо всем… Впоследствии Екатерина образовала другое собрание, более тесное и таинственное. Три фаворита, о которых мы только что говорили, Браницкая, Протасова и несколько доверенных горничных были его единственными членами. Там-то и справляла Кибела Севера свои тайные мистерии. Подробности об этих забавах принадлежат книге более непристойной, чем эта, и автор обязан был сжечь записи, которые могли ему напомнить то, что вывело бы наружу более пикантное» (Массон К., 1998).

После скоропостижной смерти императрицы Зубовы почувствовали, что почва уходит у них из-под ног. Они всячески лебезили перед Павлом I, унижались и пресмыкались, вымаливая у набожного государя христианское прощение. Доверчивый император поверил лицемерному раскаянью и оставил их при дворе. Чем они отблагодарили Павла I, читатель узнает из следующей