Александрия. Тайны затерянного города - Эдмунд Ричардсон Страница 11

Александр Македонский покинул Грецию в сопровождении официального летописца своего похода, Каллисфена. Тот собирался составить полный отчет о кампании, но не успел: Александр велел его казнить. Одни историки пишут, что Каллисфен был распят, другие историки – что он, «проведя семь месяцев в цепях», якобы скончался «от обжорства и от некой болезни, передаваемой вшами»[124]. Александр оставил в истории своей жизни огромные лакуны, предоставив потомкам заполнять их.

В годы, последовавшие за смертью Александра, авторы так и не пришли к единому мнению о его жизни. О нем пошли безумные, волшебные россказни. Евреи рассказывали о жертвоприношениях Александра в Иерусалимском храме[125]. (Нет, нога Александра никогда не ступала в Иерусалим.) Согласно египетским историям, настоящим отцом Александра был фараон-изгнанник, однажды проникший в спальню к Олимпиаде[126]. (Точно нет.) Есть еще легенды об амазонках, о его путешествиях на дно морское и даже в Эдем. (Все это басни.) Александр Македонский сам стал легендой.

Массону хотелось узнать его. Каким он был, прежде чем стал Александром Великим? Его стали так называть лишь спустя долгое время после смерти. Причем этот титул изобрели, скорее всего, римляне, а не греки[127]. Но с чего начать? Александр не оставил дневников. Своего историка он убил[128]. Но Массон нашел способ заглянуть в душу Александра: с помощью его затерянных городов.

Затерянные города чаруют мир с тех самых пор, как Платон впервые упомянул Атлантиду:

На этом острове, Атлантиде, сложилась великая и грозная держава царей, власть которых простиралась на весь остров, на многие иные острова и на некоторые части материка. Кроме того, они и на здешней стороне владели Ливией до Египта и землями к западу… Позднее же, когда начались страшные землетрясения и потопы, за один день и бедственную ночь вся их воинская сила разом провалилась под землю, да и остров Атлантида исчез, погрузившись в море[129].

В XIX веке воображение людей дразнила уже не гибель Платоновой Атлантиды, а Александровы города. Куда бы ни пришел Александр Македонский, повсюду он основывал города: до сих пор неизвестно, сколько всего набралось этих Александрий. Древний историк Плутарх приводит огромную цифру – 70, другие ограничиваются парой десятков. Сложность состоит и в том, чтобы решить, что считать городом. Разумеется, список открывает гигантская метрополия Александрия Египетская. Но как быть с поселением, размерами едва превышающим укрепленный военный лагерь, – безопасным местом для воинов, которые не могли продолжать поход по старости или из-за тяжелых ранений? В 1831 году все обычно сходились в следующем: во-первых, почти ни одна из Александрий пока не найдена. Во-вторых, находка хотя бы одной перевернула бы мир.

Вернувшись в Бушер, Массон забросил свои байки про Санкт-Петербург и Кентукки и стал сплетать для Уилсона совсем другие кружева. Теперь он опирался на свои новые познания и рассказывал, как несколькими годами ранее наткнулся на один из затерянных городов Александра Великого. Александрия Букефалия – самая странная из всех Александрий: названная в честь Буцефала, коня Александра, она была заложена в мае 326 года до н. э. на берегу некой реки в современном Пакистане. Ее координаты остаются загадкой по сей день.

«Я попал в Пенджаб при неблагоприятных обстоятельствах, – объяснял Массон Уилсону, – лишившись всех книг и прочего имущества, а моя память, хотя и содержала главное о незабвенном походе Александра, утратила теперь те подробности, которые были бы полезны при исследовании»[130].

Опрашивая самых старых жителей деревушки неподалеку, я узнал, что раньше на обоих берегах реки стояли два города[131]. Я отправился на место одного из них и нашел множество остатков некогда обширного города, но время было к нему так немилосердно, что уже ничего нельзя было сказать ни о его очертаниях, ни об архитектуре. Я отправил людей трудиться на развалинах, и при раскопке были обнаружены золотые, серебряные и медные монеты Александра Великого, общим числом 27, с одинаковыми цифрами и надписями, за исключением одной. На ее лицевой стороне был поясной портрет Александра, на оборотной – спешившийся лучник и надпись «Букефалия»[132].

«Сейчас я припомнил, – продолжал Массон, – что во время боя на берегах реки Биас конь Буцефал был ранен и от этого ранения умер и что в память об этом несравненном скакуне Александр заложил два города, назвав их в его честь, по крайней мере так пишет Плутарх[133]. Поэтому мне было нетрудно предположить, что передо мной эти древние Букефалии»[134]. К этому моменту Уилсон уже сидел на самом крае стула. Это еще не все, продолжал Массон: там был огромный курган – почти без сомнения могила любимого коня Александра, но проникнуть внутрь кургана Массон не сумел «за отсутствием всякого подобия входа»[135].

Уилсон был ошеломлен. Остались ли у Массона те монеты? Можно ли на них взглянуть? Увы, нет. «За неимением у мистера Массона в то время средств он не смог продолжить раскопки. На беду, в Мултане[136], на обратном пути в Синд, он сильно захворал и был обобран: так исчезли остававшиеся у него монеты»[137]. Массон с прискорбием поведал Уилсону, что ни его записи, ни зарисовки, ни карты не сохранились.

И неудивительно, ведь Массон, похоже, все это сочинил[138].

Уилсон не замедлил уведомить британского посланника в Персии Джона Кэмпбелла о замечательном открытии своего гостя. Тот, восхищенный не меньше Уилсона, заставил Массона взять у него деньги и велел не сомневаться в его поддержке в случае обнаружения и других городов Александра Македонского. Массон был поражен, он не ожидал, что его россказни дадут такой результат.

Сам того не зная, недавно он действительно наткнулся на настоящий затерянный город. Более того, на целую затерянную цивилизацию. Через несколько недель после ухода из Лахора, прежде чем отправиться в Бушер, он забрел в ту часть Пенджаба, где уже более тысячи лет не бывал ни один западный путешественник. После утомительного дня и «длинного перехода» Массон продирался сквозь густой кустарник, не представляя, где находится. Внезапно заросли расступились, и впереди открылась равнина с руинами Хараппы[139]. Взор Массона уперся в огромный искусственный холм, окруженный кривыми инжирными деревьями с треснувшими от старости стволами. «Западнее высилась зубчатая скала, увенчанная развалинами зданий»[140].

Массон был заворожен. Долго, пока не стемнело, он пытался понять, что это за место. Он