Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома - Джон Болтон Страница 11

ракетные испытания в Иране после 1998 года (после протестов Японии Пхеньян объявил мораторий на пусковые испытания с полуострова после того, как ракета упала в Тихий океан к востоку от японских берегов) и их общую цель — разработку средств доставки ядерного оружия. Что касается ядерного потенциала, «отец пакистанской ядерной программы» А.К.Хан продал обеим странам их базовую технологию обогащения урана (которую он украл для Пакистана у европейской «Уренко ЛТД») и проекты ядерного оружия (первоначально предоставленные Пакистану Китаем). Северная Корея строила реактор в Сирии, разрушенный Израилем в сентябре 2007 года, почти наверняка с финансовой поддержкой со стороны Ирана. Иран мог просто купить то, что он хотел, у Северной Кореи в подходящее время (если он этого еще не сделал).

Угроза приобретения Северной Кореей средств доставки ядерного оружия проявляется несколькими способами. Во-первых, стратегия зависит от анализа намерений и возможностей. Определить намерения часто труднее, чем возможности, (даже учитывая, что наша разведка несовершенна). Но кто готов играть в азартные игры, пытаясь угадать, что на самом деле на уме у лидеров единственной в мире наследственной коммунистической диктатуры, имея неопровержимые доказательства наращивания ядерного и ракетного потенциала? Во-вторых, Северная Корея, обладающая ядерным оружием, может шантажировать соседние безъядерные государства, такие как Япония и Южная Корея (где у нас самих развернуты крупные силы) и даже против Соединенных Штатов, особенно при слабом или беспомощном президенте. Опасность исходит не просто от риска первого удара, а от простого обладания, не говоря уже о стимулах для дальнейшего распространения Пхеньяном ЯО по Восточной Азии и в других местах. В-третьих, Северная Корея неоднократно демонстрировала, что она продаст что угодно кому угодно за наличные, поэтому риски превращения его в ядерную Амазонию далеко не тривиальны.

Я объяснил, почему и как сработает упреждающий удар по ядерной и ракетной программам Северной Кореи, как мы могли бы использовать мощные обычные бомбы против артиллерии Пхеньяна к северу от демилитаризованной зоны, которая угрожала Сеулу, тем самым резко сократив потери; и почему Соединенные Штаты быстро приближаются к выбору одного из двух (предполагая, что Китай не станет разыгрывать драму) — или мы смиряемся с ядерным статусом Северной Кореи или применяем военную силу. Единственными другими альтернативами были попытки воссоединения полуострова с Южной Кореей или смена режима в Пхеньяне — но оба варианта требовали сотрудничества с Китаем, о чем мы пока даже не заводили речь. Трамп спросил:

— Как вы думаете, каковы шансы войны с Северной Кореей? Пятьдесят на пятьдесят?

Я сказал, что думал, что все зависит от Китая, но, вероятно, пятьдесят на пятьдесят. Келли считал так же.

В ходе этого разговора, который длился около тридцати пяти минут, Трамп выразил свое недовольство Тиллерсоном, заявив, что он, похоже, не контролирует Госдеп. Я объяснил, что причина в том, что Тиллерсон не провел чистку, назначив своих людей и закономерно контроль над департаментом остался в руках прежней бюрократии. Я также объяснил, почему госдепартаменту нужна “культурная революция” из-за его желания самостоятельно проводить внешнюю политику, особенно при президентах-республиканцах. И Трамп, и Келли согласно закивали. Трамп спросил Келли, что, по его мнению, Тиллерсон делал неправильно, и Келли ответил, что Тиллерсон пытался слишком много контролировать лично. Я согласился, но сказал, что делегирование полномочий должно идти рука об руку с поиском нужных людей, которым можно их делегировать. Келли согласился, сказав: “Делегирование с наблюдением”.

Затем Трамп сказал Келли:

— Джон знает это место [т. е. госдепартамент] вдоль и поперек.

Келли кивнул в знак согласия. Я подумал, что поразительно, что Трамп не выдвинул Макмастера. Когда мы заканчивали собрание, Трамп сказал:

— Ты все еще готов принять правильную должность, если я не ошибаюсь?

— Правильную — да, — засмеялся я в ответ:

Когда мы с Келли возвращались в вестибюль Западного крыла, он сказал:

— Этот парень любит тебя. После того, как мы пробудем здесь весь день, он позвонит мне домой в пол-десятого и скажет: ”Ты только что видел Болтона по телевизору?»

Я предложил Келли звонить мне, если ему потребуется помощь вышел из здания.

За неделю до Рождества я снова встретился с Кушнером по ближневосточному мирному плану примерно на сорок минут, кроме того, в декабре мы пару раз созванивались. В остальном, до конца месяца все было тихо. С новым годом!

* * *

В связи с приближением очередного законодательно требуемого президентского решения о том, следует ли возвращать в силу санкции, введенные до сделки с Ираном, я сидел сложа руки. В Белом доме могли связаться со мной, когда угодно, но никто этого не сделал. Трамп повторил свои октябрьские действия — не возобновил санкции, но и не подтвердил, что Иран соблюдает условия сделки. Никакого прогресса.

А затем Северная Корея вернулась в центр внимания, поскольку Южная Корея принимала зимние Олимпийские игры. Пенс и Иванка Трамп представляли США на фоне слухов о переговорах с делегацией Северной Кореи. Я давал интервью, аплодируя Пенсу за то, что он не позволил Северу получить преимущество в пропаганде или вбить клинья между нами и Южной Кореей. Пенс сдержанно похвалил меня в твиттере — что ж, добрый знак. Конечно, президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин делал все возможное во внутриполитических целях, чтобы подчеркнуть свой “успех” в приглашении высокопоставленных северокорейцев, в частности, младшей сестры Ким Чен Ына, Ким Ё Чжон (находившейся под санкциями США за нарушения прав человека). На самом деле, у Ким Ё Чжон была задача пригласить Муна на Север. Мун немедленно принял приглашение. Позже стало известно, что Сеул оплатил расходы Пхеньяна на участие в играх не из какого-либо олимпийского духа, а следуя печальной, устоявшейся схеме. Южнокорейские левые поклонялись этой “солнечной политике”, которая в основном заключалась в том, что хорошее отношение к Северной Корее принесет мир на полуостров. На деле она просто снова и снова финансировала диктатуру Севера.

6 марта я снова встретился с Трампом. Ожидая в Западном крыле, я смотрел по телевизору, как репортеры спросили, в чем, по его мнению, причина того, что Север теперь готов к переговорам. Трамп не мудрствуя лукаво радостно ответил: “Во мне”. Я надеялся, что он понял, что Северная Корея действительно боится, что он, в отличие от Обамы, был готов при необходимости применить военную силу. Я пришел в Овальный кабинет примерно в 16:40 и снова сел за все такой же чистый стол «Резолют». Как только к нам присоединился Келли, Трамп спросил:

— Я просил об этой встрече или вы?

— Я.

— А я думал, что я, но я рад, что вы пришли — хотел вас видеть.

Мы