Рыжая из Освенцима. Она верила, что сможет выжить, и у нее получилось - Нехама Бирнбаум Страница 10

– Он такой милый! – произнесли мы хором.

Мать ребенка печально нам улыбнулась. Она прижимала ребенка к груди, а на лице ее застыло выражение безумного страха.

Мама и господин Вальдман тихо переговаривались:

– Здесь есть монетный двор… велели мужчинам из каждой семьи явиться… жен заставили смотреть… потом то же сделали с женами…

Мама судорожно сжала пальцы.

– Мужчин выносили оттуда на носилках… ожоги на бедре… полумертвый…

Мы занимались младенцем, но я знала, что Лия пытается прислушаться к разговору.

– Может быть, нас не заставят… в нашей семье нет мужчин…

Мамин голос дрогнул.

– Им нет дела, они просто хотят узнать, где спрятаны деньги, – ответил господин Вальдман. – Они вызовут меня, и мне придется отдать им все свои сбережения. Они знают, что я богат.

– Может быть, они вас не вызовут, – пробормотала мама.

Через несколько дней господина Вальдмана вызвали в штаб. Оттуда сыновья принесли его на носилках. Глаза его были закрыты, он был смертельно бледен.

Через два дня он умер. Сыновья и другие мужчины похоронили его на небольшом холме возле завода. Дочь и ее младенец горько рыдали, когда тело опускали в могилу. Мама плакала вместе с ней. Господин Вальдман был добрым другом нашего зэйде. Он так часто нам помогал.

Как-то ночью, когда мы искали палки для нашей палатки, Лия сказала:

– Я пойду.

Мама не могла нас слышать.

– Ты не сможешь сбежать, Лия. Если ты не заметила, мы окружены солдатами с автоматами.

– Не из гетто, глупая, на монетный двор. Если они захотят, я позволю им допрашивать меня.

– Ты с ума сошла, Лия?! Ты не можешь! Вспомни, что случилось с господином Вальдманом!

– И что? Они вызовут маму и будут ее пытать. Она и так отдает нам всю еду и почти ничего не ест. Она не выдержит. Ты не заставишь меня передумать. Я все решила – пойду.

– Нет, нет, Лия! Подожди! Может быть, они про нас попросту забудут…

– Что-то не похоже, чтобы они о ком-то забывали! Ну, ну, Рози… мы не можем позволить им мучить маму.

– И все же не могу позволить тебе идти в их жуткий штаб!

– Пойду, и тебе меня не переубедить!

Она была права, но мне невыносима сама мысль, что сестра пойдет в этот штаб. Не было сил смотреть ей в лицо.

– Не волнуйся обо мне, – улыбнулась Лия. – Обещаю, все будет хорошо.

Ночью от переживаний нам с трудом удалось заснуть. Мышцы горели от непосильного труда, я не могла пошевелиться, даже почесать ноющую ногу. Устала безумно, но сон не наступал. Лежала и смотрела, как мои близкие спят на голой земле. И не узнавала в нас тех, кем мы были всего несколько недель назад. Как Лия может спать в такой обстановке? Она собирается завтра утром сама пойти в штаб – и, может быть, ее принесут оттуда на носилках, всю в ожогах. А вдруг они сожгут ее заживо? Они могут – достаточно вспомнить, как они повесили того мальчика и убили госпожу Вальдман. Меня захлестывало беспокойство, оно проникало во все уголки моего существа. Оставалось лишь безостановочно молиться:

– Господи, пусть с ней все будет хорошо.

Утром, открыв глаза, увидела, что Лии нет. У меня перехватило дыхание от страха. Но через несколько минут она подошла, и я крепко ее обняла, чтобы убедиться, что это не сон. Мне казалось, что вижу ангела, распростершего крылья над спящими на земле людьми.

– Я сделала это, – с широкой улыбкой сказала она.

– Господи, с тобой все в порядке? Что там было? Чего они от тебя хотели?

– У них была большая амбарная книга, и они спрашивали, где жила наша семья, где хранили ценности, не спрятали ли мы чего.

– А что ты ответила?

– Сказала, что у нас есть очень большое деревянное корыто, в котором мы стирали нашу одежду. Корыто из орехового дерева и стоит очень дорого.

– А они?

– Они стали смеяться!

– Ты не сказала им про швейную машинку?

– Вот еще! Им не добраться до моей машинки!

Лия великолепно шила. Мы жили рядом с магазином тканей и всегда покупали там материю. Из этой материи Лия шила прекрасные платья – похоже, все женщины в городе ходили в ее платьях. Благодаря ее умениям наша семья сводила концы с концами.

– Ты сумасшедшая! Они тебя не били?

– Нет, они нашли нашу фамилию в списках – мы явно не числились в списке богатых, поэтому меня просто отпустили.

Я села на землю, опустила голову на колени и несколько раз глубоко вздохнула. Что-то прояснилось. Они пытали богатых – вешали их, жгли, убивали.

Мама проснулась и мгновенно села.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего. Лия такая смелая. Она пошла в штаб и все рассказала о наших ценностях.

– Лия! Я же твоя мать! Ты не можешь так поступать! Это мое дело! С тобой все хорошо?

– Не волнуйся, мама. Им нужны только богатые.

– Мерзкие люди, – покачала головой мама. – Я рада, что с тобой все хорошо, Лия, но больше никогда так не делай. Никогда!

– Не буду, мама.

Наблюдая за мамой, я стала лучше понимать, как сильно она нас любит. Ради нас она жертвовала всем. Каждый день она из сил выбивалась, чтобы сделать для нас хоть что-то хорошее, хотя ей приходилось все делать в одиночку. Я знала, что она, не колеблясь, отдаст за нас свою жизнь. Она всегда пыталась скрыть от нас свои страдания, но не хотела, чтобы мы скрывали что-то от нее.

– Мы справимся с этим, – сказала мама. – С вами, девочки, все будет хорошо.

Тут появились солдаты, и момент семейной близости прервался.

Глава 6

Готово сердце мое, Боже;

буду петь и воспевать во славе моей.

Псалтирь 107:2

Красна. 1935. Мне девять лет.

Утром в день школьного праздника я проснулась очень рано, хотела побыстрее сбегать за молоком. Мама велела мне посмотреть, как господин Балан доит корову, а потом принести домой бутылку молока. Я положила оставленные мамой монетки в карман и медленно пошла к дому господина Балана. Было очень рано, поэтому бежать, как обычно, мне не пришлось.

Я постучала в маленькую деревянную дверку, и господин Балан открыл.

– Здравствуйте, девушка, – от плиты поздоровалась со мной госпожа Балан, толстая, рыхлая женщина с такой же жирной и рыхлой улыбкой. Господин же Балан был худ и мрачен.

– Доброе утро, госпожа Балан.

– Мы увидим тебя на празднике сегодня?

– Да, буду танцевать и