Дикая Софи - Лукас Хартман Страница 10

Ян помотал забинтованной головой:

— Я предпочел бы каждый день ходить на прогулку.

— Даже не обсуждается! — воскликнул король. — Сперва посмотрим, не будет ли у тебя осложнений. Пока это неизвестно, ты не сдвинешься с места.

— О Фердинанд! — упрекнула его Изабелла.

— Нет, нет, однажды я уступил тебе. Но теперь пришло время решительных мер. Я не допущу, чтобы наследник престола снова так легкомысленно рисковал своей жизнью.

— И какие же это решительные меры? Наймешь еще дюжину стражников?

— Этого недостаточно. Во-первых, я велю поставить решетки на все окна. Во-вторых, будет возведена новая крепостная стена, вдвое выше нынешней. Пусть тогда кто-нибудь попробует ворваться или вырваться из замка. — И Фердинанд злорадно рассмеялся.

— Муж, ты что, хочешь превратить королевский замок в тюрьму?

— Я делаю, что должен.

— Но я хочу гулять, — настырно повторил Ян. — Во дворе и дальше.

— Об этом я подумаю позже. Разве я неясно сказал? В-третьих, я распоряжусь, чтобы этот дуб спилили.

В лице Яна не осталось ни кровинки. Он откинул одеяла и встал с постели.

— Нет, — тихо произнес он. — Ты этого не сделаешь.

Король потерял дар речи от удивления. Совладав с собой, он ответил:

— Ты что, перечить мне вздумал? Сейчас же ложись в постель! Понятно?!

Но Ян не повиновался. В его глазах разгорался огонь.

— Ты не посмеешь спилить дуб.

— Он слишком опасен для тебя. У нас будет много отличных дров.

— Нет! — крикнул Ян, и по щекам его полились слезы.

Изабелла хотела успокоить сына и положить ладонь ему на лоб, но Ян, оттолкнув ее руку, смотрел отцу прямо в глаза.

Фердинанд заморгал.

— Если я говорю, что надо что-то сделать, то это будет сделано. Сегодня же дерево свалят! — Он хлопнул в ладоши, призывая слуг.

— Нет, ты этого не сделаешь!

С невероятной, несвойственной ему ловкостью Ян по-кошачьи прыгнул на отца и благодаря эффекту неожиданности повалил его на пол.

— Я ненавижу тебя! Ненавижу! — кричал он и мутузил короля кулаками.

— Помогите! — задыхаясь крикнул Фердинанд. — У него буйное помешательство. Он не в себе.

Пытаясь удержать руки Яна, король звал врача и слуг.

Изабелле удалось оттащить сына от отца. Она прижала принца к себе двумя руками и не отпускала, несмотря на отчаянное сопротивление.

Пока король поднимался на ноги, в комнату ворвались Станислав и Раймунд, следом за ними прилетел целый рой слуг, и уже слышался скорый строевой шаг солдат.

— Ваше величество, — залепетал Раймунд, — вы звали… Что прикажете?

Король дрожащими руками отряхнул пыль с мантии и надел слетевшую корону.

— Пусть уйдут, — сказала мужу Изабелла.

Тут в комнату протиснулся, как всегда последним, придворный врач. Его подняли с постели. Впопыхах напяленный парик сполз на левое ухо, а один чулок он не успел натянуть.

— Как же так? — воскликнул он, увидев Яна. — Неужели ему хуже?

— У него был приступ, — хрипло сказал король.

— Тогда ему нужно вколоть успокоительное.

— Да. — Король закашлялся, и лицо его покраснело. — Именно так я и подумал.

— Пусть уйдут, — повторила Изабелла. — Пусть они все уйдут. Мне нужно с тобой поговорить.

Голос ее был полон решимости как никогда.

— Ну ладно. Ступайте же, ступайте. Вы слышали. Нам с королевой надо обсудить секретные государственные дела. Но будьте поблизости, у меня под рукой, на случай, если… — Король запнулся и схватился за сердце. — Это и к солдатам относится.

Слуги вышли. Король тяжело опустился в кресло.

— Ну и что? Неужели ты собираешься защищать этого… этого бунтовщика?

— Да, собираюсь.

— Ты знаешь, что бы сделали с бунтовщиком мой отец и мой дед? Посадили бы под арест на хлеб и воду.

— Он прав, — сказала Изабелла и погладила Яна по голове. — Ты не можешь срубить дуб.

Фердинанд выпрямился в кресле:

— Я король. Я могу срубить любое дерево, какое пожелаю.

— Но только не это, — возразила королева. — Этот дуб — часть замка. Ему не меньше трехсот лет. С тех пор как я живу здесь, я слушаю по ночам, как ветер шумит в его листве. Я полюбила его. И Ян тоже полюбил.

— А я говорю: дуб долой!

— Я говорю: дуб останется!

Король и королева мерили друг друга гневными взглядами, а Ян прятал лицо в складках шелкового платья матери.

— Завтра утром, — упрямо сказал король, — я отдам приказ.

— Если ты это сделаешь, — заявила королева, — я сбегу от тебя. И на этот раз я не отступлю. Ян уйдет вместе со мной, голову даю на отсечение.

— Значит, вот как ты меня благодаришь за свою беззаботную жизнь во дворце. Ну иди, иди! Самое позднее на границе тебя схватят и с позором приведут обратно. Ты от меня не уйдешь! Никто в этой стране от меня не уйдет!

— Ты ошибаешься, муж. Здесь найдутся люди, готовые мне помочь, если понадобится.

— И кто же это? Кто?

— Я не настолько глупа, чтобы сказать тебе. Но я все еще надеюсь на твое благоразумие.

— Нет. Если я уступлю тебе, ты в конце концов позволишь нашему сыну резвиться в пыли и грязи, как крестьянскому сорванцу.

— А если тебе дать волю, то наш ребенок в конце концов задохнется в этих душных палатах.

Изабелла помогла успокоившемуся Яну встать на ноги и отвела его к постели, куда он сразу же лег и закрыл глаза.

— Поспи, — сказала она, — ты ужасно устал. — И повернулась к Фердинанду: — Мы продолжим разговор у себя. И будем разговаривать до тех пор, пока не придем к согласию. — Она накрыла Яна и разгладила одеяло. — Одного вполне достаточно при такой температуре.

Король хотел было снова возмутиться, но Изабелла приложила палец к его губам:

— Не здесь. Дай ему наконец поспать. — И вытолкала мужа из комнаты.

Глава 7, в которой строят лестницу, а Софи разговаривает с папой о принце

Ян проснулся посреди ночи. На столике у кровати, как всегда, горела лампа. В креслах сидели Раймунд и Станислав. Но они не спали, а наоборот, всячески старались бодрствовать. К тому же у двери стояли двое часовых, наблюдавших за старыми слугами.

Разбудили принца крики из-за стены. Он лишь изредка мог разобрать отдельные слова или угадывал смысл фразы; но он знал эти голоса и знал, о чем они спорят. «Хоть бы они оставили мне мой дуб!» — думал он. И представлял себе, как утром зубцы пилы вопьются в ствол, как дерево рухнет. «Нет, — думал он, — этого я не вынесу; лучше уж умереть».

Ян лежал без сна,