Музыка крыльев - Дэвид Алмонд Страница 4

— Как это?

— Он был здесь, когда я родилась. И когда уезжала.

— Ты крошка была. Милашка, как любой пупс. Но вспоминать особо нечего. Родилась и уехала.

— Зато Андреас всё это время жил здесь! Представляешь, Сильвия? — Мама засмеялась. — Даже не верится!

Андреас улыбнулся. С виду старик совсем хрупкий. Он вдохнул поглубже, и воздух тихонько забулькал у него в горле:

— Я в этом прекрасном месте поселился задолго до твоего рождения. Тут мой дом, моё прибежище. Хочешь чаю?

Она села к столу на табурет-чурбак.

Андреас налил ей чаю в кружку. На боку кружки парили стрижи.

Она отпила глоток. Вкусный чай.

Андреас взял один из камней — плоский чёрный камень со скруглённым краем занимал почти всю его старческую, дрожащую ладонь.

— Это кремень, — сказал он. — Древний скребок. Держи-ка, Сильвия.

Она приняла у него камень.

— Мы полагаем, что им соскабливали мясо, плоть, когда обрабатывали кожу или мех. Осторожнее. Край очень острый.

Она разглядывала кремень.

— Ему примерно пять тысяч лет, — пояснил Андреас. — А то и больше.

Скребок, гладкий и мирный, покоился у неё на ладони. Округлый край заточен как нож.

— Я хочу тебе его подарить, — сказал Андреас.

— Мне? — Она удивилась.

— Да. Маленький знак приветствия.

Кремнёвый скребок был так красив, так гармоничен, так мастерски выделан. Она попыталась представить, как соскребает им плоть зверя со шкуры, но не смогла. Какая она на ощупь, эта шкура? Будет ли кровь? А запах?

— Вы уверены? — спросила она.

— Да. Хотя, конечно, я не дарю, а передаю. Ты потом тоже передашь. Посланьице из далёкого туманного прошлого. В будущее.

Она не знала, что сказать.

— Спасибо, — произнесла она наконец. — Я буду его беречь.

— Может, им пользовался кто-то вроде тебя, Сильвия.

Вроде меня? В древности была девочка, похожая на меня?

— Эти предметы ждут, чтобы их нашли, лежат под землёй, но совсем близко, — продолжил он. — Их много. Они остаются на поверхности, когда фермеры пашут поле, когда кролики роют норы. Если поскрести землю, непременно найдёшь.

Сильвия потрогала другие камни.

— Прошлое повсюду, — сказал Андреас. — Прямо под ногами. И глубоко внутри нас.

Сильвия пыталась представить себе людей, которые смастерили эти инструменты, которые ими пользовались… Нет, не получается.

— Они были такие, как мы, — сказал Андреас. — Люди прошлого.

— Такие, как мы?

— И телом, и разумом схожи, — сказал он. — Я помню твою маму младенцем, но пять тысяч лет назад младенец выглядел ровно так же. И девочка пять тысяч лет назад могла выглядеть точно как ты. Одета, конечно, по-другому и с другим именем, да и окрестности были иные, но девочка такая же. То же тело. Тот же ум. Тот же человек.

Неужели правда?

— Возможно, — сказал Андреас, — древняя Сильвия сейчас совсем рядом, под землёй.

Она взяла другой камень — блестящий, коричневый, более длинный и узкий, с заострённым концом.

Попыталась представить, что её руки вовсе не её, а той, древней Сильвии. И древняя Сильвия сейчас держит в руках этот нож.

— Осторожней, — сказал Андреас.

Но поздно. Она коснулась ножа указательным пальцем. Острее бритвы. Острее жала. На пальце, на крошечном разрезе, сразу выступила кровь. Красная капля. На её коже и плоти. Мама ахнула.

— Сильвия!

Она схватила руку Сильвии и поднесла к губам, словно собираясь лизнуть, — она всегда так делала, когда Сильвия была маленькой.

Сильвия рассмеялась. И слизнула каплю сама. Скоро кровь остановится. Интересно, чью ещё плоть разрезал этот нож за свою долгую жизнь?

— Идеальное лезвие, — сказал Андреас. — За столько веков не затупилось.

Он протёр древний нож салфеткой и снова заговорил:

— Как и мы, они создавали инструменты, чтобы творить, и инструменты, чтобы убивать. Забирай и его.

Он протянул ей нож.

— Вам он точно не пригодится? — спросила мама.

— Если ты как мать не против, пусть берёт, — ответил Андреас. — У меня их много. Они тут не редкость. А девочка теперь знает, что с ним надо поосторожнее.

Сильвия бережно взяла нож в руки.

— Очень красивый, — сказала она.

— Твоя правда. А вот здесь будешь его хранить, чтоб не пораниться ненароком.

Он протянул ей чехол из мягкой коричневой кожи. Она засунула нож внутрь.

— Сильвии в нашем краю неуютно, — сказала мама. — Слишком тихо и слишком темно.

Андреас засмеялся.

— Да уж, с непривычки-то… Но не тревожься. Привыкнешь.

Сильвия пожала плечами.

— На самом деле, — продолжил Андреас, — тишины не существует. Да и темноту без света разве сыщешь?

Она промолчала.

Взрослые заговорили о тех временах, когда в деревне жили лесники и их семьи. Она не встревала. Смахнув с пальца засохший сгусток крови, она смотрела на крыши домов, на лес, на пустое небо — снова силилась представить себя здесь пять тысяч лет назад. У той девочки было точно такое же тело? А разум?

Неужели она, Сильвия Карр из двадцать первого века, которую тревожат бесконечные войны, дурные политики и глобальное потепление, которая живёт надеждой на то, что всё однажды изменится… неужели она может быть Сильвией Карр из древности?

Она снова достала нож из чехла. Если рассмотреть его попристальней, с увеличением, проступят ли на нём следы чужой крови, оставленные тысячи лет назад? Если проникнуться по-настоящему, сможет ли она ощутить прикосновение других, древних, рук?

Андреас упомянул какую-то войну.

— Вы были на войне? — спросила она.

— Да, — сказал Андреас. — Я попал сюда как военнопленный.

Он улыбнулся, заметив её смятение.

— Война тебе тоже кажется древней историей, — сказал он. — Я попал в плен во Франции, и меня привезли сюда.

— Во время Второй мировой?

— Да. Я был здесь в лагере для пленных. Когда наступил мир, меня отправили домой. Но я знал, что должен вернуться. Тут мой настоящий дом.

— А сколько вам лет?

— Сильвия! — возмутилась мама.

— Не кипятись, — осадил её Андреас. — Старый я, Сильвия. Мне девяносто пять лет. Давно пора в призраки.

Он засмеялся.

Сильвия попробовала представить его призраком.

— Только подумай, — сказал он, — в твоём возрасте, Сильвия, я был твоим врагом.

Она глотнула остывающий чай.

— Наш с тобой долг был бы друг друга прикончить.

Они задумчиво помолчали.

— Уничтожить, — продолжал Андреас, — а затем возродить из пепла.

Он засмеялся и налил всем ещё чаю.

— Всё-таки мы, люди, совершенно безумны.

Вечером она достала из багажника купленные мамой ботинки и поставила в прихожей. Непромокаемую куртку повесила на крюк на входной двери. Распаковала чемодан и развесила одежду в узком шкафу у себя в комнате.

Выложила зубную щётку и пасту на полочку в крошечной ванной; блокнот с карандашами — на тумбочку у кровати; книгу — на подушку.