Чарльз Диккенс - История Англии для юных Страница 31

Поскольку августейший родитель давно донимал его мольбами вернуться на родину, он пустился в обратную дорогу. В Италии Эдуард повстречал нарочных, везших ему известие о кончине короля. Услыхав, что дома все спокойно, он не стал туда торопиться, а посетил папу и продефилировал по разным итальянским городам, где его восторженно приветствовали как могучего освободителя Святой земли, задаривали пурпурными мантиями и резвыми скакунами и провожали бурными овациями. Орущим до хрипоты людям было невдомек, что перед ними последний английский монарх, предпринявший крестовый поход, и что через двадцать лет турки вновь овладеют всеми святынями, за которые христиане пролили столько крови. Но это так!

Посреди равнины во Франции стоял и ныне стоит древний город Шалон. Когда Эдуард проходил мимо него по пути в Англию, злохитрый французский вельможа, граф Шалонский, передал ему учтивое приглашение на турнир, где королю и его рыцарям предлагалось побаловаться мечом и копьем в честных поединках с графом и его рыцарями. Короля предупреждали, что графу Шалонскому нельзя верить, что вместо потешного сражения он втайне готовит настоящее, в котором англичане должны быть разбиты превосходящими силами.

Однако бесстрашный Эдуард явился в указанное место в указанный день с тысячей воинов. Граф привел с собою две тысячи и не шутя напал на англичан. Тогда англичане с такой отвагой устремились вперед, что вскоре опрокинули всю графскую конницу и всю графскую рать. Сам граф ухитрился накинуть королю на шею петлю, но король в ответ на эту любезность повалил ловкача наземь и, спрыгнув с коня, принялся молотить по его железному панцирю, как кузнец по наковальне. Даже когда граф признал себя побежденным и протянул противнику свой меч, король не снизошел до того, чтобы его принять, а велел отдать оружие простому солдату. Схватка при Шалоне была столь ожесточенной, что впоследствии ее назвали малой Каталаунской (или Шалонской) битвой.

Наслышавшись обо всех этих подвигах, англичане преисполнились гордостью за своего короля. Когда в 1274 году от Рождества Христова тридцатишестилетний Эдуард высадился в Дувре и проследовал в Вестминстер, где с величайшей пышностью был коронован вместе с доброй своей супругой, они устроили грандиозные торжества. коронационного угощенья в Лондон доставили, помимо прочих яств, четыреста быков, четыреста баранов, четыреста пятьдесят свиней, восемнадцать диких кабанов, триста окороков ветчины и двадцать тысяч птичьих тушек. Городские фонтаны били не водой, а красным и белым вином, богатые горожане вывешивали из окон шелка и полотна самых ярких цветов, чтобы придать зрелищу еще большую красочность, и метали в толпу пригоршни золота и серебра, создавая веселые свалки. Короче говоря, было такое объедание и опивание, такой гром музыки и трезвон колоколов, такое горлодерство и швырянье в воздух шляп, такие песни и пляски, каких узкие улочки старинного лондонского центра не видали вовек. Гулял весь народ — за исключением несчастный евреев, которые сидели по домам и с дрожью выглядывали из-за ставен, предвидя что за подобное пированье им рано или поздно придется расплатиться своими денежками.

Дабы закрыть пока эту печальную тему, с горечью добавлю, что в Эдуардово царствование евреев грабили самым безбожным образом. Их во множестве вешали, обвиняя в опиливании золотых монет (хотя кто только этим не промышлял). Их облагали тяжкими податями, их немилосердно клеймили. Однажды, через тринадцать лет после коронации, их похватали вместе с женами и детьми и гноили в отвратительных тюрьмах до тех пор, пока они не купили себе свободу, заплатив королю двенадцать тысяч фунтов. В конце концов король отобрал у евреев все, кроме того малого, без чего невозможно было отплыть в чужие страны. Много времени утекло, прежде чем этот народ, в надежде разжиться, вновь потянулся в Англию, где с ним обошлись столь бессердечно и где он претерпел столько горя.

Если бы король Эдуард Первый был таким же дурным королем христиан, каким был евреев, он бы вообще никуда не годился. Но в целом Эдуард был мудрым и великим монархом, при котором страна очень процвела. Он не слишком любил Великую хартию (короли еще ой как нескоро ее полюбят), но обладал большими достоинствами. Сразу же по возвращении домой он поставил перед собой смелую цель — объединить под одним государем Англию, Шотландию и Уэльс. Две последние страны имели собственных мелких королей, из-за которых люди постоянно ссорились, дрались и устраивали чудовищные беспорядки — чего те вовсе не стоили. Кроме того, Эдуардово царствование ознаменовалось войной с Францией. Чтобы разобраться в этих конфликтах, мы рассмотрим их по отдельности в следующем порядке. Сначала Уэльс. Потом Франция. И наконец Шотландия.

Правителя Уэльса звали Ллевелином. Он выступил вместе с баронами против старого глупого короля, но потом присягнул ему в вассальной верности. Когда король Эдуард унаследовал трон, от Ллевелина потребовали новой присяги, которую он отказался дать. Король, короновавшись и водворившись в собственных владениях, трижды призывал Ллевелина явиться и поклониться ему как сюзерену. И триады Ллевелин отвечал, что не расположен это делать. Он готовился к свадьбе с Элеонорой де Монфор, девицей из благородного семейства, упоминавшегося в связи с предыдущим царствованием. Однако случилось так, что юная невеста, плывшая из Франции со своим младшим братом Эмериком, была захвачена одним английским кораблем и задержана по приказанию короля. Вспыхнула война. Эдуард со своим флотом приплыл к берегам Уэльса и взял Ллевелина в клещи, так что ему ничего не оставалось, как укрыться в неприютном горном массиве Сноудон, куда не могло подвозиться продовольствие. Вскорости голод заставил его прийти с повинной, заключить мирный договор и принять на себя оплату всех военных расходов. Однако король смягчил суровые условия договора и согласился на брак Ллевелина с Элеонорой де Монфор, думая, что теперь-то Уэльс окончательно смирен.

Но хотя валлийцы были по натуре добрыми, миролюбивыми, приветливыми людьми, и с радостью принимали чужестранцев в своих лепящихся на склонах гор хижинах, и радушно потчевали их всем, что отыскивалось в доме съестного, и играли них на своих арфах, и пели им свои народные баллады, они становились неукротимы, когда в них взыгрывала кровь. Англичане же после вышеописанных событий начали смотреть на них свысока, словно хозяева на прислугу, чем уязвляли валлийскую гордость. К тому же в Уэльсе верили в злополучного древнего Мерлина, чьи злополучные древние пророчества обязательно приходили кому-нибудь на память, когда они могли натворить бед. И вот как раз в это время один престарелый слепец с арфой и длинной седой бородой — человек превосходный, но давно выбивший из ума — разразился заявлением, что по предсказанию Мерлина принц Уэльский будет коронован в Лондоне тотчас после того, как английские деньги округлятся. А король Эдуард только что запретил разрезать английский пенни на половины и четверти (для получения полупенсов и фартингов) и фактически ввел круглую монету. Валлийцы, разумеется, решили, что Мерлин говорил об этом, и восстали.

Король Эдуард подкупил принца Давида, Ллевелинова брата, осыпав его милостями, но тот, возможно усовестившись, взбунтовался первым. В бурную ночь он напал на замок Гаварден, отданный во владение английскому вельможе, перебил весь гарнизон, а вельможу увел пленником в Сноудон. Узнав об этом, валлийцы поднялись, как один. Король Эдуард со своим войском совершил марш-бросок от Вустера к проливу Менаи и переправился через него — недалеко от того места, где теперь перекинут чудесный трубчатый железный мост — по плавучему мосту, позволявшему идти в ряд сорока ратникам. Оказавшись на острове Англси, он выслал вперед лазутчиков для выглядывания неприятеля. Внезапное появление валлийцев вызвало в рядах англичан панику, и они кинулись назад к мосту. Тем временем прилив поднял и разметал плоты. Теснимые валлийцами, Эдуардовы воины сыпались в море и там тонули в своих тяжеленных доспехах тысячами. После этой победы Ллевелин, с помощью суровой валлийской зимы, выиграл еще одно сражение. Тогда король приказал части своей армии зайти в Уэльс с юга и зажать его в тиски. Ллевелин храбро повернулся лицом к новому врагу и был подло убит ударом в спину — безоружный и беззащитный. Ему отрубили голову и отправили ее в Лондон, где насадили на кол и выставили над Тауэром, окружив венком то ли из плюща, то ли из ивы, то ли из серебра — говорят по-разному, — чтобы придать ей вид чудовищной монеты в насмешку над пророчеством.

Однако Давид продержался еще шесть месяцев, хотя за ним гонялся король и охотились его собственные земляки. Кто-то из них в конце концов выдал его вместе с женой и детьми. Давида приговорили к повешению, потрошению и четвертованию. И с той поры такая экзекуция стала в Англии обычным наказанием за измену — наказанием ничем не оправданным, так как возмутительному, гнусному и жестокому надругательству подвергается мертвое тело, и к тому же совершенно бессмысленным, так как действительный вред (причем непоправимый) оно наносит только стране, которая допускает, по любым соображениям, столь чудовищное варварство.