Григорий без отчества Бабочкин - Анна Васильевна Зенькова Страница 27

В общем, пиво я прикончил. Кажется, я и Леркину бутылку допил, пока она за чипсами бегала. А потом к нам подсел Курочкин – ну, который с дредами.

Наверное, он всё же к Лерке подсел, а меня просто не заметил. Это было понятно по тону, когда Федя вдруг сказал:

– О, парень, и ты здесь!

Я сделал вид, что не услышал. А он как прицепился:

– Слушай, бро. Сорян за тот инцидент. Я же не знал, что вы с Бабочкой ЛД типа.

А я так неприязненно:

– ЛД – это что?

А Курочкин зачем-то в потолок уставился. И такой:

– Друг, ты откуда упал? C Юпитера?

А Лерка ему в тон:

– Хи-хи-хи.

Но потом увидела, как я напрягся, и спохватилась:

– Гриш, ну ты чего? ЛД – лучшие друзья.

И Курочкин тоже:

– Ага, кореша типа.

В общем, как я понял, они оба посчитали меня последним мамонтом на планете. А я не стал их переубеждать. Пусть!

Хотя дураку же ясно – я знал, что такое ЛД. Я ведь не в тундре живу!

А вот то, что нас с Герой считают лучшими друзьями… Это был сюрприз, конечно.

Я даже Курочкина сразу простил. В конце концов, не он же это «чучело» придумал. Так, подхватил просто, не вдаваясь.

А тут ещё Лерка затараторила:

– Ой, Миша! Гриша – такой классный! Ты и сам классный, но Гриша – просто высший класс!

Потом, видно, поняла, когда Курочкин на неё глаза выкатил, что такого рода комплименты – это вовсе не комплименты, и завела по новой:

– Ребята, да вы оба – такие классные, что у меня просто нет слов. Вы даже не классные, а класснючие. Или класснющие? – И ещё так заморгала… Ну, как мне показалось, беспомощно.

А Курочкин, видно, тоже понял, что от Лерки толку ноль, вздохнул по-житейски и сказал:

– Давайте, что ли, выпьем!

И сразу на меня посмотрел. Как будто я здесь – самый главный! Понятно, что я не смог отказаться.

Хотя, если честно, пиво в меня уже ни под каким углом не лезло. Я даже подумал, не пора ли пройтись – размяться или, как там говорится, растрястись? И уже почти встал, когда Лерка вдруг завопила:

– Ну наконец-то! Горецкая, где ты ходишь? Случилось что?

И вот тогда я снова её увидел. Алинку-Малинку. Близко-близко. Не знаю, это свет так падал или из-за блёсток, но мне показалось, что лицо у неё заплаканное. Во всяком случае, расстроенное точно. Честно, я тогда Геру чуть не убил. Подумал: «Сейчас найду и отдубашу этого хоккеиста по полной программе. Будет знать, как над моей Малинкой измываться!»

Я на самом деле ещё хуже подумал, хотя в жизни ни разу не дрался. Не потому что я трус, просто зачем? В мире и так много насилия.

А Малинка, видно, что-то почувствовала и сказала, хоть я её и не спрашивал:

– Я в порядке. Просто голова немного разболелась.

И Лерка сразу:

– Ну ладно, а то пугаешь.

Тогда уже я понял, что это Савицкой предназначалось. Ещё бы! До такого попробуй дожить – чтобы Алина Горецкая мне хоть слово сказала.

Но она вдруг и правда сказала:

– Ты же Гриша, правильно?

Я чуть в обморок не грохнулся. Промямлил:

– Да-э…

А она как ни в чём не бывало:

– Ну как там твоя рука? Зажила?

И я такой:

– Э-да… Нет.

А Лерка тут же:

– Почему рука? Нога!

У меня даже волосы на голове вздыбились – от страха, что меня сейчас разоблачат. А Курочкин, как назло, тоже был в курсе событий. Чуть ли не завопил:

– Так это ты – тот перец, который после нападения выжил?

Я слова не успел сказать, а он опять:

– Чува-а-ак! Дай пятюню! Уважаю.

И ка-а-ак схватил меня за руку! И давай трясти. А там же порез. Меня сразу затошнило.

Я, наверное, только усилием воли и сдержался. Вскочил, а сам стою и понимаю, что сейчас обратно свалюсь – так меня укачало. А Малинка ещё с такой тревогой:

– Гриша, тебе нехорошо?

Я даже кивнуть не успел, а меня уже вырвало. И прямо на диван. Хорошо хоть, не задело никого.

Или задело? Я, если честно, плохо что помню. Только то, как потолок кружился у меня над головой с бешеной скоростью. Казалось – сейчас мы все взлетим. Я уже даже приготовился, а потом, видимо, упал – лицом в ковёр. Помню, как почувствовал запах шерсти, и ужас, когда в голове пронеслось: «Аллергия!»

А дальше всё – провал. ||

▶ Не знаю, как такое могло случиться. Я вроде и не пил ничего. Ну, пиво только. Хотя Лерка доказывала, что это даже не алкоголь, а так – напиточек!

Не знаю. Я, конечно, не то чтобы опытный пьяница, но мне почему-то кажется, что этот «напиточек» – самый что ни на есть алкоголь. А Лерка либо сама не разбирается, либо это у меня просто организм такой хилый, что мне так по голове стукнуло.

Я, наверное, вообще больше никогда не буду пить. Пиво так точно. В конце концов, это даже опасно – доводить себя до такого, чтобы ничего не помнить. Мало ли что там может случитьcя в этой отключке?

Но вообще, конечно, нет худа без добра. Я после того провала… когда в себя пришёл, сразу Малинку увидел. Она передо мной на корточках сидела и какой-то стакан протягивала. Я подумал, что это опять пиво, и замотал головой. А Малинка… Она таким тоном сказала… Ну точно моя Нина, когда за мной во время болезней ухаживает:

– Гриша, надо. Это просто вода.

Конечно, я без разговоров взял у неё стакан и через какой-то болезненный туман в голове услышал, что она говорит:

– Не торопись, пей маленькими глотками!

Я ещё подумал: «Так не бывает!» ||

▶ Какие же у неё пальцы красивые! Тонкие… Нет, про пальцы – так бывает, конечно. Почему нет? У скрипачей, например. Хотя Малинка вроде не играет. Но я же и не про пальцы сейчас! А про то, что она мне воды принесла. И вообще вела себя странно. Как будто заботилась.

Понятно, что я не верил. Твердил себе: «Это бред. Мне просто мерещится!» И всё ждал, когда она исчезнет. Но Малинка и не думала исчезать. Даже спросила:

– Тебе лучше? Хочешь, пойдём ещё раз умоемся?

А я такой про себя: «Что значит – ещё раз?»

И