Анатолий Петухов - Сить - таинственная река Страница 25

И сейчас Гусь думал о том, что те, кто когда-то покинули Семениху и теперь приезжают лишь затем, чтобы

запастись на зиму грибами да ягодами, — они предали эту землю, изменили ей.

«А как же Танька? — внезапно прожгла мысль. — Она тоже предала?.. Нет, тут что-то не то...»

Гусь путался в собственных мыслях, чувствовал, что в чем-то ошибается, но в чем именно, понять не мог.

Вспомнилось, как Прокатов сказал об Аксенове- бригадире: ««Не лежала душа к земле — пропал человек».

Значит, жить в деревне, ходить по этой земле, дышать деревенскими запахами — это еще не все. Можно жить

в деревне и предавать ее своею беззаботностью, как предавал Аксенов. А взять Прокатовых или того же Пахомова

Витьку: вырос в городе, а душой весь с этим краем. Зря деревце не срубит. Даже к бобровым хаткам просил не

подходить; запах от следов останется, зачем зверьков беспокоить. И Сережка такой. И Танька тоже такая, сама

призналась, что по речке соскучилась... А Толька…

Перед глазами всплыло красное самодовольное лицо Тольки Аксенова. Ведь друзьями были. Но короткой

оказалась их дружба. Не потому, что Толька труслив, а просто по духу оказался неподходящим. Ему наплевать на

лес, на землю, он их не понимает и не любит, ему бы модный костюмчик, транзистор, легкое житье. Не хозяином

по земле ходит — гостем...

Из костра стрельнул уголь, упал на Витькину фуфайку. Гусь поднялся, сбросил уголь в огонь, поправил

поленья. Сам собой как-то неожиданно вспомнился ему последний разговор с матерью, разговор, трудный для

обоих. Друг другу было сказано главное, что лежало на сердце, что тревожило.

Во время этого разговора Гусь впервые так остро почувствовал, насколько глубоко переживает мать свое

одиночество и страшится оказаться совсем одна. И теперь Гусь с облегчением думал, что сказал то, чего давно

ждала от него мать, сказал не для того, чтобы успокоить ее, а чтобы самому рассеять свои сомнения и определиться

в жизни.

Работа с Иваном Прокатовым на многое открыла глаза, заставила иначе взглянуть на деревню, на колхозный

труд. Теперь тропка в жизнь обозначилась четко: курсы механизаторов широкого профиля и потом работа в

колхозе. Но Танька... Поймет ли она его, согласится ли, что иначе поступить он не может, хотя бы ради матери? Ей,

матери, и без того придется нажиться одной, когда его возьмут в армию...

Гусь прислушивается к глухому шуму тайги, перебирает в памяти свою недолгую жизнь, проходит ее

мысленно, будто по вешкам.