Девья яма - Ирина Сергеевна Богатырева Страница 10

И сейчас, когда стало ясно, что он упёрся, тоже знатно поработал этой лопаткой. Но сделал только хуже. Потому что теперь отброшенная порода была в носу и глазах, а девать её, в смысле отбросить дальше, было некуда. И что теперь? Продолжать копать, закапываться в грунт, пока он тут совсем не задохнётся? Нет, надо назад. Ничего тут нет, ежу понятно! Надо назад, срочно, прямо сейчас! Но не развернуться, никак не повернуться, даже до верёвки, которая привязана к поясу, он дотянуться не мог, так плотно застряли плечи. Так что и Коле не посигналить, чтобы доставал. Оставалось только ползти задом, извиваться, как червяк.

Он ещё раз попробовал просунуть руку под животом. Вынимай меня отсюда! Вытягивай как-нибудь! Но просунуть руку было нереально. Красная лампочка трезвонила так, что уже ушами её слышал. Он задёргался в какой-то судороге, но не смог продвинуться ни на сантиметр ни вперёд, ни назад. Снова вспомнился Фролыч с его умными наставлениями. Про то, например, что надо вовремя останавливаться. Кошка, любил говорить он, в случае опасности лезет вверх, а человек бежит вперёд. И та, и другая тактика обычно спасает, но порой стоит жизни. Надо быть умнее инстинктов и понимать, когда они не помогут. Сколько кошек погибало на деревьях, так и не сумев спуститься вниз. Сколько людей погибло, потому что не умели вовремя остановиться.

Он будет в их числе.

Лёгкие горели, в голове был туман. Потом он тоже вспыхнул алым и стало так страшно, как никогда в жизни. Ник забился. К чёрту всё! Выпустите меня! Сейчас же! Слышишь? Яма! Девка ты белая! Тварь, мразь! Выпусти меня! Я не хотел сюда, я не думал сюда залезать! Это всё они, меня заставили! Слышишь?!

Он дёрнулся снова и затих. Кажется, даже отрубился. Лежал не шевелясь, с закрытыми глазами, а потом почувствовал, что совершенно, как-то нереально спокоен. И твёрдо знает, что надо делать дальше.

Вытянул вперёд руку с лопаткой. Постарался как можно выше задрать голову, чтобы фонарик светил вперёд, а не вниз. Это было сложно, почти невозможно, шея тут же заныла. Хорошо, будем рыть вслепую. Опустил лицо, улёгся прямо в камни и грязь и колющими движениями ввёл лопатку в мягкую, податливую породу.

Но не впереди себя, а правее.

Раз.

Ещё раз.

Порода сыпалась в лицо и за шиворот, но он не обращал на это внимания. Ещё. И снова. Чуть продвинуться, изогнувшись, чтобы опять вытянуть руку. И ещё. И ещё.

Вдруг показалось, что порода больше не падает на лицо. Как будто провалилась дальше, по движению лопаты. И кислорода стало больше, алый туман в голове расступился. Снова попытался приподнять голову и посветить впереди. Так и есть – рука ушла в провал. Хорошо, теперь есть куда отбрасывать породу. Он стал рыть вбок, то вправо, то влево, сбрасывая не к себе, а от себя. Проход расширялся. Ник ещё не продвигался, но рукам уже было свободней. А главное, теперь он мог спокойно дышать, на него пошёл воздух.

Впереди и правда что-то было!

Наконец он понял, что может просунуть руки и за ними пустота. Зацепился за край прорытого хода и подтянулся сразу на полметра. Тут же почувствовал, что может поднять голову. Может вытянуть плечи. Может ещё протянуть себя и вытащить полностью.

Он вылез, хотел рывком встать – и шарахнулся головой о низкий свод. Хорошо, что в каске. Опустился на четвереньки, обвёл пространство лучом фонаря. Он был в гроте. Маленьком, узком. Видно, водами здесь промыло что-то типа кармана. В свете фонарика выступали и нависали сверху валуны, более плотные, чем основная порода. Порадовался, что не встретил такого в шкурнике – вот их бы точно лопаткой не взять. На удивление, тут было теплее, чем в пещере. Или просто он так вспотел, пока сюда лез. Но нет – пар изо рта не шёл, а на дне в лужицах стояла вода, и по стенам там и тут блестели подтёки: значит, больше нуля.

А Фролыч-то был прав, подумал Ник и вдруг почувствовал, насколько же он устал. Ноги не держали, руки дрожали, живот стало сводить. Он сел и прижался спиной к стене грота. Закрыл глаза, перевёл дух.

Потом открыл и всмотрелся перед собой. В луче белёсо играло – мельчайшая взвесь, пыль. Пещерные духи. И совершенно, глубинно тихо. Тише, чем в гротах.

Темно. Пусто.

Ну и что он тут должен искать?

Он стал более внимательно шарить лучом фонарика вокруг. Ничего необычного. Ни тебе сундука, ни золота-брильянтов.

И вдруг вздрогнул – у стены и правда что-то лежало. Он не понял что, но не порода. Точнее, под насыпью породы просматривалось нечто иное. Мягкое. Бесформенное. Как будто тряпки.

Он приблизился, всматриваясь.

И его отбросило – в луче блеснуло белое, безжизненное, но как будто бы человеческое.

Кисть? Рука?

Он зажмурился. Сердце заколотилось сильнее, чем в шкурнике.

Так, спокойно. Не может быть. Это всё байки, бредни. Никакой. Белой Девы. Нет. Её выдумали. Фролыч же и выдумал.

Он открыл глаза – и сразу увидел её снова.

Да, это была рука. Тонкая и белая. Очевидно, что неживая. Маленькая. Как будто детская.

«Мне снится, снится, снится. Этого не может быть», – твердил Ник про себя. И хотел закрыть глаза, но вместо этого продолжал вести лучом света.

Если есть рука.

То должно быть.

Ещё что-то.

И он нашёл: чуть выше выступало – белое, холодное.

Лицо?

Щека?

Нет, этого не может…

Как заворожённый, он протянул руку, не отводя глаз, не отводя своего света, который выхватывал из тьмы, из этой кромешной, нутряной, где никогда никто не был, где никто никогда не дышал и не жил, – выхватывал что-то живое.

Или похожее на живое.

Рука наткнулась на ткань. Посыпалась нападавшая с потолка пещеры порода. Он откинул ткань и остолбенел.

Лицо.

Это была девушка. Девочка. Не старше, чем Ник. Гладкая белая кожа. Девочка лежала навзничь. Как будто спала. Глаза закрыты. Лицо спокойное. Тихое, словно ничто её не волновало. Будто всё уже давно отступило. Нет страданий. Нет страха. Она просто лежит и спит. Глубоко. Сладко.

А Ник стоял перед ней на коленях и не мог вздохнуть.

В жёлтом свете фонаря она казалась не только живой, но и невероятно, невозможно красивой. Как призрак.

Дух горы.

И ещё что-то было в ней. Что-то неуловимо знакомое. Как будто он видел её во сне. Или когда-то давно, в детстве. Едва различимое. Вот в этом профиле. В линии рта и носа. В тонких бровях. Гладком лбе.