Дни яблок - Алексей Николаевич Гедеонов Страница 94

— Саша, сажа, — сказала потрясённо Гамелина, стоило мне вернуться в кухню.

— Ты просто букварь, — отозвался я. — «Смотри, Саша, сажа!» Хорошо хоть не обзываешь Шурой…

— А то что?

— Ну, было бы: «Смотри, Шура — ду…» — ты ж буквы меняешь, как букварь.

— Я так буквы не меняю, — твёрдо сказала Аня. — А Шура — это девочка.

— И не скажи… — вздохнул я.

— Свинину я выключила, — продолжила Гамелина ровным тоном. — А борщик пусть дойдёт ещё. Удивительно просто — как не попала сажа.

— Да.

— Опять мне убирать на кухне, — вела дальше Аня. — Скажи, а кто-то ещё придёт? Крышу чинить или окна, или, я не знаю, с радио.

— Вот с радио очень не хотелось бы, — поддакнул я. — Ещё не известно точно, что оно такое и чем питается.

Гамелина хихикнула.

— Подумаю о защите, час настал… — Я забрал у Гамелиной форму и прижал к себе её хозяйку. — Чтоб никто не смел тревожить.

— Не смел, — задумчиво подхватила Аня.

Со стороны плиты долетело шипение. «Борщ!» — сказали мы хором.

— Моя удача, — успел заметить я.

… Я сидел у себя в комнате на заправленной наспех постели и листал Альманах. У стола пряники поминали павших. Мёдом и протяжным пением.

Альманах был не склонен к общению. Он выглядел отсыревшим и на все просьбы мои отвечал единственно — злыми искрами, пекучими, словно крапива.

— Толку от тебя, — рассердился я и сунул книгу в стол. — Что скажете мне о защите? — навозившись с гримуаром вдоволь, спросил я у пряников.

— Оружие, — решительным, но немного туманным от меда голосом сказала Маражина.

— Оборона, — прокашлял Брондза Жук.

— Жертва, — хором сказали Солнце и Месяц.

— Сейчас так не танцуют, — веско заметил я. — Или вы хотели сказать: «Выкуп»?

— Именно, именно! — заголосили пряники и чокнулись, заливая свои слова — все и каждое в отдельности.

— Поразить их всех, — яростно полыхнула дракон и разрыдалась чёрным дымом.

— Спроси совета у находки, — загадочнее, чем бы мне хотелось, ответил Скворогусь.

— Это у какой?

— У мудрой птицы.

— Птица! — обратился я к безмятежно спящей сове. — Что подскажешь?

— Незачем и ехать, — проскрипела сквозь дрёму сова и втянула голову в перья совсем.

И тут меня осенило:

— Знаю птицу! Но там же не до разговоров. И мудрость копчёная, даже очень…

На кухню мы явились спешно и кстати. Гамелина аккуратно заворачивала вороний прах в газетку.

— Что же это была за жизнь? — вздохнула Аня мне навстречу.

— Короткая, — ответил я.

— А ведь говорят — триста лет.

— Ну, — заметил я, — это брехня чистая, в смысле — миф.

— И кто же скажет правду?

— Вот он, — ответил я. — По доброй воле.

Аня посмотрела на меня пристально.

— Надо, — уютно сказала она, — чтоб ты сходил и это выкинул. Очень оно неаппетитное.

— Не надо, — сказал я, забирая у неё сверток, — пригодится.

— В смысле, — удивилась Гамелина. — Что ты с ним хочешь сделать? Сварить?

— Спечь, — ответил я.

— Не смешно, — процедила Аня. — Шутка юмора… не того, не удалась.

Тем временем я взял мамину мисочку для варенья, этакий недотазик, медный, очень удобный под мелкую ягоду. Развернул свёрток, достал череп…

— Может быть, его вымыть всё же, — спросила Аня. — И чего ты мечешься?

— Спирт… — ответил я, — спирт… спирт…

— Бам-куку, — дружелюбно заметила Аня. — Хотя я тоже говорю с продуктами…

Я порыскал по кухне, поискал в кладовке, у себя… И пошёл за душою вина. Полбутылки для растирки нашлись у Инги в комнате, в шкафу.

— Мало… — огорчился я, уже в кухне, — ничего не получится. Половина дела…

Череп в жёлтой меди смотрел в никуда и общительным не выглядел.

— Я могу принести, — вдруг сказала Аня заинтересованно. — Только скажи, сначала, что ты хочешь делать? Ты в порядке?

— Не дождётесь, — ответил я. — Надо заставить его говорить, для этого сера нужна, — проболтался я. — Душа вина, ну, ладана немного и крови три капли. Потом…

— Лавровый лист, — подхватила Гамелина, — и сольки… Я сейчас… уже иду… Интересно посмотреть, как запекают кости, вороньи. А перья смалить не будешь?

— Не сейчас, — холодно ответил я.

— Да, после спирта кто хочешь правду скажет, какую угодно, — хихикнула Гамелина и ушла.

Тень её мелькнула сначала по нашему неказистому буфетику, дальше по стене кухни и пропала, в простенке у коридора, будто за кулисой. «У каждого свой театр теней», — подумал я. В моём, наверное, преобладает драма, чтобы грустно — но с песенкой и не без пользы.

— … то заперто на сто замков, то ворвись кто хочет… — ворчливо заметила Гамелина, явившись из коридорной полутьмы с бутылкой спирта. — С лимонами в этом году никак, так что трать — я угощаю, — и она снова хихикнула. — Я дверь закрыла, кстати. ~ сказала Аня. — А то мало ли кто…

— Тоже думаю, что не мало, — отозвался я, — в смысле достаточно.

— Я так думаю, химию ты не сделал, — полуутвердительно спросила Аня, — там валентности посчитать. Лабалаторка. Или ты опять не записал?

— Лабораторка, — машинально поправил я.

— Всё равно не сделал, — подытожила Аня.

— Списать дай, — поклянчил я.

— Нигде не могу очки найти, — вдруг ответила она. — Как сквозь землю… Всё время щурюсь, просто крот.

— А мне нравится, — сказал я и заметил тетрадь по химии…

— Перед тем как списывать, — сказала неутомимая Гамелина, — Поможешь мне… Я кое-что сделаю с вашим творогом… Быстрое. Мы всегда… В нас Эмма этот творог, ну, день и ночь впихивает. Под разным видом. Чтобы кости не ломались, и удобно — у неё тут молочница знакомая, поэтому творог всегда. Я сделаю вам домашний сыр… А ты поставь мне мясорубку.

— Я так и знал, — восхитился я, — что ты мимо неё не пройдёшь. Может, сито лучше?

— Нет, — решительно повысила голос Аня. — Смотри мне, никакого сита, чтоб…

Потом я ставил мясорубку. Гамелина нашла и открыла нужную лабораторную. На две страницы…

Я прокрутил творог, «чтоб тоненько». Два раза… Потом мыл эту мясорубку, раскладывал… И обрадовался, когда нашёл свою тетрадь наконец-то и сел списывать…

За это время Аня растопила остатки масла. Кстати, базарного: у мамы тоже были руки на рынке.

— У вас есть плоская ложечка, деревянная? — спросила Гамелина, проверяя, как я вымыл мясорубку.

— Указка мамина деревянная есть, старая, — откликнулся я, — ещё кусок линейки деревянной, моей, тоже старый.

Гамелина впала в раздумья.

— Ладно, — хмуро сказала она, — принеси мне этот кусок, я на него посмотрю.

Я послушался.

— Почти то, что надо, — одобрила линейку Гамелина. — Некрашеная. Она самодельная?

— А как ты… — начал я, но Аня решительно отгородилась линейкой.

— Я вымою её, — зловеще заявила она. — А ты давай,