Пропал дракон - Инна Владимировна Гернет Страница 11

Вспомнив это утро, она горько вздохнула. Лида вздохнула бы ещё тяжелее, если бы знала, что к ней приближается новая беда.

По главной аллее шли братья Боря и Лёва.

— А я говорю: могут! — это Боря.

— А я говорю: не могут! — это Лёва.

— Так что, по-твоему, не бывает говорящих собак?

— Ну, может, одна или две на весь мир. И то самые гениальные.

— Так я же не про гениальную! Я про всякую! Что всякая собака может сказать «ку-ку»!

— Будет тебе собака говорить «ку-ку!». Не такая она дура!

— А я говорю: будет!

— А докажи!

— А вот давай сюда любую собаку, я её в два счёта научу говорить «ку-ку»!

— Пари?

Они заключили большое пари. Лёва поставил почти целый топорик, который нашёл в лесу, а Боря — чудный велосипедный насос.

Теперь дело было за собакой. И через несколько шагов они увидели эту собаку. Конечно, это был Шарик!

Дети обступили его со всех сторон. Те, чьи фамилии Шарик уже знал, гладили его. А те, которые ещё сами не знали своих фамилий, стояли и завидовали.

— Эту можешь? — спросил Лёва.

Боря, прищурившись, внимательно посмотрел на щенка.

— В два счёта, — ответил он. — Забирай её и идём.

— Да, забирай! — сказал Лёва. — Она же чья-то. А если не дадут?

Боря снисходительно поглядел на Лёву. Недаром он был старше на пятнадцать минут.

— А ты что, спрашивать собрался?

— Так заревут…

— Ха! Ещё спасибо скажут! Взяли на часок необразованную собаку, а вернули говорящую! А пока, чтобы детки не плакали…

Боря обвёл глазами сад, остановился на шахматистах и вдруг фыркнул.

— Есть план!

Заговорщики пошептались, похихикали и разошлись.

Боря пошёл к шахматистам, к столику, где играл Сергей Васильевич. Думая над ходом, Сергей Васильевич машинально покачивал галошу на носке ботинка. Боря стал за его спиной и сделал вид, что следит за партией (хотя он играл шахматами всего один раз, да и то в уголки).

А Лёва, заложив руки за спину, подошёл к Алисиному кружку.

— Ах, какая чудная собачка! — сказал он фальшивым голосом. — Чья это собачка?

— Моя! — гордо сказала Алиса.

— Её! — хором сказали дети и показали на Алису пальцами.

Лёва продолжал разведку:

— Ну и как же зовут эту чудную собачку?

— Шарик! — сказали все в один голос.

— Какое чудное имя! — сказал Лёва.

Теперь он знал всё, что нужно, и можно было начинать.

— Слушайте, ребятки, — сказал он. — А знаете вы такую чудную игру: прятки с собачкой?

Никто не знал этой игры — и все хотели в неё играть. Лёва как можно красочнее объяснил, какая это прекрасная игра: все спрячутся как можно дальше. Алиса с Шариком будут водить. И Шарик сам отыщет всех до одного — вот увидите!

— Ты до сколька́ умеешь считать? — спросил он Алису.

— Десять раз, — сказала Алиса.

Лёва прикинул в уме.

— Будешь считать три раза до десяти, поняла? Чур, не подсматривать! А то ничего не выйдет. Ну, раз, два, три!

Дети разлетелись, как воробьи. Алиса, не выпуская поводка, прижалась лбом к дереву, закрыла глаза и начала считать.

И тут всё совершилось в какие-нибудь несколько секунд!

Лёва свистнул и махнул рукой. Боря тотчас нагнулся, осторожно снял с носка Сергея Васильевича галошу и помчался к Лёве.

Алиса сосчитала до десяти и спросила:

— Пора?

— Не пора! — на бегу ответил Боря.

А Лёва в это время, присев на корточки, быстро отстёгивал ошейник. А Шарик — Шарик, который лаял часами, когда не надо было, сейчас, когда надо было не только лаять, но и визжать, — Шарик вилял хвостиком!

Алиса ещё раз сосчитала до десяти.

— Пора?

— Не пора! — крикнул Лёва, убегая с Шариком под мышкой.

А Боря, давясь от смеха, застёгивал ошейник на галоше Сергея Васильевича.

Алиса сосчитала до десяти в третий раз.

— Теперь пора? — спросила она.

Никто ей не ответил.

Тогда она сказала сама себе: «Пора» — и открыла глаза.

— Шарик, нам пора!

Алиса оглянулась…

…Когда Лида примчалась на отчаянный вопль Алисы, она увидела галошу в ошейнике и Алису, которая сидела на земле и с ужасом глядела на эту галошу.

А вокруг не было ни души. Все дети спрятались и ждали, когда Шарик их найдёт.

— Где ты, Шарик?

Бедная, бедная Алиса.

Несчастная Шершилина!

13

Проиграв ещё одну партию, Сергей Васильевич вернулся домой в одной галоше.

— Понимаешь, Тася, — начал он, — он вышел пешкой от короля. И если бы я…

Тут он увидел, что жена сурово смотрит на его ноги. Он тоже посмотрел на ноги, не заметил ничего особенного и продолжал:

— …пошёл конём…

— Где вторая галоша?

— А разве их было две? — удивился Сергей Васильевич. Он ещё мысленно продолжал играть.

— Ну что ж, — сказала Таисия Петровна. — Одна крышка и одна галоша за день, в конце концов, не так много.

И пока Сергей Васильевич снимал плащ и свою единственную галошу, Таисия Петровна уже забыла о другой. Она рассказывала мужу, какая прелесть это существо из бидона.

Они пошли в комнату. На столике стояла старинная супница, расписанная розами. Обычно она красовалась в стеклянной горке и вынималась только в дни рождения стариков, когда к ним съезжались дети и внуки. Сейчас на дне супницы была налита вода и плавали какие-то растения. А посреди скалой стояло пресс-папье из горного хрусталя, всегда украшавшее стол Сергея Васильевича. На скале, растопырив гребень, сидело разноцветное существо и пристально глядело на Сергея Васильевича.

— Просто не знаю, чем его кормить! — жаловалась Таисия Петровна. — Я ему предлагала гречневую крупу, куриную котлету, рижский хлеб, цветную капусту, а оно нос отворачивает и худеет на глазах!

Сергей Васильевич задумчиво смотрел на тритона.

— Видишь ли, Тася… оно похоже с одной стороны на лягушку, а с другой — на ящерицу. Я бы сказал, что оно — нечто среднее между ящерицей и лягушкой. Значит, надо посмотреть в энциклопедии на «Я» и на «Л».

Он достал два тома Большой Советской Энциклопедии и углубился в чтение.

— Тася! —