Когда лопата у могильщика ржавеет - Алан Брэдли Страница 17

– Пара-диметиламинобензальдегид! – возмутилась я.

Это мое любимое химическое ругательство. Не только мелодично звучит, но и содержит множество смыслов, как стихи Уолта Уитмена. Это вещество используется в тестах на наркотики, например на опиум, и для определения индольных алкалоидов, в том числе физостигмина, активного яда в семенах калабарских бобов. Его широко применял знаменитый нобелевский лауреат Пауль Эрлих для определения разницы между тифом и диареей.

Эдвард Дж. Робинсон сыграл роль Эрлиха в фильме «Волшебная пуля доктора Эрлиха», запрещенного к просмотру моим отцом. Я умоляла и уговаривала, даже пыталась умаслить, но отец был непоколебим. «Это неподходящее кино для девочки твоего возраста и воспитания», – сказал он. Я даже попыталась уговорить викария включить этот фильм в его вечерние пятничные сеансы знаменитых фильмов для приходских мальчиков и девочек. Но отец каким-то образом узнал о моем плане и поставил на нем крест.

«Но доктор Эрлих – знаменитый химик», – взмолилась я.

«Я знаю, кто такой доктор Эрлих, – ответствовал отец. – Пусть он трижды нобелевский лауреат, но его не будут показывать прилюдно в приличной приходской церкви».

– Пара-диметиламинобензальдегид! – снова повторила я для пущего эффекта, и Ундина ухмыльнулась от уха до уха.

– Гезундхайт[27]! – ответила она, и у меня сразу улучшилось настроение.

– А теперь, – сказала я, потирая руки, – не выдавая больше никакие секреты, расскажи мне о приятном разговоре между миссис Мюллет и ее подругой миссис Уоллер.

– Ну, я подошла к двери ее дома и позвонила в звонок…

– Пропусти звонок, дитя, – прошепелявила я в лучшей манере Хамфри Богарта. – Переходи к самой грязи.

Иногда полезно добавить щепотку юмора в манипуляции людьми. Это все равно как замаскировать вкус рыбьего жира тошнотворно сладкими фруктами – ягодами, апельсинами или лимонами.

– Грязи? – повторила Ундина. – Имеешь в виду к Астериону, да?

Я похлопала ее по макушке.

– Именно, дитя. Теперь выкладывай все.

Ундина просто сияла. Она была в моей власти, словно я ее загипнотизировала.

– Ну, миссис Мюллет и миссис Уоллер много лет назад учились у леди Рекс-Уэлс. Когда я вошла, они уже разговаривали по телефону. Болтали насчет Элси, горничной в пансионе леди Рекс-Уэлс, которая впадала в истерики и заворачивалась в ковер.

– Мне кажется, я слышала об Элси, – заметила я.

– Миссис Уоллер такая громкая! Я бы слышала ее, даже если бы миссис Мюллет прижала трубку к уху.

Она скопировала раздражающий резкий голос, который, видимо, принадлежал миссис Уоллер.

– Элси сделали операцию. С тех пор она не в себе. Больше не может работать. Нервничает при виде плиты.

Я ухмыльнулась. Ундина обладает всеми задатками прекрасного имитатора. Она воодушевленно продолжила, пузырясь от радости, как ручей.

– Миссис Уоллер содержит ее дочь Мэдж, – говорила Ундина. – Знаешь, Мэдж – фантастическая стенографистка. Она печатает сто двадцать слов в минуту и стенографирует двести. Ей предложили работу в Литкоте. Личным секретарем мистера Большие Штаны. Конфиденциально! Она даже не знает его настоящее имя. Он зовется полковник Крейн, но некоторые важные шишки называют его Астерион. Не в лицо, разумеется.

– Разумеется, – машинально повторила я. Но мои мысли частично унеслись в другом направлении. Миссис Уоллер и ее дочь Мэдж осознают, к чему может привести обмен сплетнями с миссис Мюллет по сельской телефонной линии? Маловероятно. Отец был совершенно прав, считая этот «инструмент» смертоносным.

– Разумеется, – повторила я, чтобы вернуть контроль над разговором.

Я обнаружила, что если время от времени поддакивать, слушая чей-то рассказ, то можно внушить доверие, результатом которого становится новый поток сплетен.

– Как ты это подслушала? – спросила я. – Потрясающе!

– Я притворилась, что задремала за кухонным столом, – ухмыльнулась Ундина. – Даже пустила слюну.

Как можно ненавидеть такую девочку?

– По словам миссис Уоллер, Мэдж сказала ей, что у нее волосы дыбом от того, что ей иногда приходится читать и писать.

– Например? – полюбопытствовала я.

– Она не сказала. Но миссис Мюллет сказала: «Я так и знала», – как будто она на самом деле знала.

– Напомни мне, чтобы я купила тебе кастет, салага, – сказала я. – Ты чудо.

– Я могу идти? – спросила Ундина. – Мне надо сделать кое-какие дела.

Я отпустила ее. Ну, на самом деле я не махала ей, когда она уходила, но отправила воздушный поцелуй, не в состоянии сдержать эмоции. А потом пришла в ужас от содеянного.

Вот что происходит, когда ты становишься женщиной, задумалась я. Внезапно начинаешь посылать воздушные поцелуйчики врагам, как будто ты на сцене в Вест-Энде в финале «Питера Пэна»?

«Я твой крокодил, – Ундина сказала мне на церковном кладбище. – Щелк-щелк. Щелк-щелк».

Но за последние два дня она несколько раз прикрывала мою спину. Возможно ли, чтобы твоя Немезида одновременно была твоей спасительницей?

Кажется, Ундина приобретает талант извергать самую неожиданную информацию в самые неожиданные моменты.

«Не выбрасывай ребенка вместе с водой», – однажды сказал мне Доггер, когда я посмеялась над идеей, что облатки и вино на причастии являются в буквальном смысле телом и кровью Христа.

И он был прав. Иногда полезно слушать другого человека.

Почему я закрываюсь от имени Астерион? Почему мой мозг не хочет даже думать об этом?

Один звук этого имени отзывается и всегда отзывался в глубинах моего разума, как звон далеких церковных колоколов.

Астерион. Астерион. Где я уже слышала это имя?

Я напрягла мозг, но ничего не приходило на ум. Если воспоминание и есть, оно где-то глубоко зарыто.

Вместо Астериона мой мозг вспомнил имя Марселя Пруста.

Марсель Пруст? Это шутка.

Марсель Пруст, этот унылый старик-писатель, оставлявший крошки от еды в постели?

Даффи заставила меня слушать, как она читает вслух «Воспоминания о прошлом» – ту часть, где Пруст грызет печенье мадлен и изливает поток отупляющих воспоминаний, растянутых на семь нудных томов. Мадлен, как она объяснила, это маленькие печеньица в форме ракушки, названные в честь Марии Магдалены и по-французски означающие «малышка».

«В настоящий момент для тебя более чем достаточно этого знания», – добавила она.

Единственная часть этого мусора, которая меня заинтересовала, было то, что запахи быстро действуют на мозг, особенно те, что связаны с памятью и эмоциями. И поверьте, у меня того и другого предостаточно. Нужно только дать этому свободу.

Я покопалась на полке с кулинарными книгами миссис Мюллет. Некоторые из них были со штампами домашней библиотеки леди Рекс-Уэлс.

Я чуть не стерла пальцы в кровь об эти запятнанные жиром страницы, пока наконец не нашла рецепт печенья мадлен. Секретными ингредиентами были мука, сахар, сода и лимонный сок либо ваниль.

Эврика! Теперь на помощь приходит химия.

В результате анализа лимонного пирога миссис Мюллет я выяснила, что лимонен, эфирное