Когда лопата у могильщика ржавеет - Алан Брэдли Страница 12

Я пересчитала их. Ровно тринадцать.

И на поникшей шее каждой фигурки была тщательно сплетенная веревочка из того, что могло быть только человеческим волосом.

– Он был палачом, – прошипела Ундина мне в ухо. – Палачом, Флавия!

Мысленно я была вне себя.

– Видишь? – вопила Ундина, пританцовывая на месте. – Видишь, Флавия?

– Вижу. – И я действительно видела.

Или так мне казалось. Но я также думала о том, что меня обскакали. Это маленькое чудовище влезло в мое расследование и обнаружило самую главную улику. Вся слава достанется ей.

Мне стало плохо.

– О чем ты думаешь? – спросила Ундина.

– Гм-м, – отозвалась я. – Небезынтересно, но не связано с убийством этого человека напрямую.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Ундина.

Я подобрала неубедительный аргумент. Может, она не догадается.

– Если бы это было важно, полиция или кто-то еще нашли бы эту штуку при обыске дома и унесли с собой, не так ли? Теперь, когда ты забрала улику, к нам в Букшоу могут прийти с собаками и фонарями и обвинить нас в пособничестве.

– Вздор! – возразила она с раздражающей ухмылкой.

– Что ж, в любом случае я прослежу, чтобы вся слава за ключевую находку, которую просмотрела полиция, досталась тебе. Им будет стыдно. Ну или они назовут праздник в твою часть. Трудно сказать.

– Я думала, ты обрадуешься, – сказала Ундина, и ее улыбка превратилась в гримасу.

– Я счастлива, – подтвердила я. – Просто это незаметно. Я тренировалась подавлять эмоции, и ты должна делать то же самое. Если будешь хорошо себя вести, я дам тебе пару советов. Оставь мне эту коробку, и я изучу ее на предмет отпечатков и тому подобного, а потом отдам инспектору Хьюитту. Он будет в ярости оттого, что его люди ее пропустили.

Не только я не додумалась поискать под ящиком со столовым серебром. Полицейским должно быть стыдно.

– А теперь брысь, – сказала я. – Мне нужно кое-что сделать.

Как только она ушла, я завернула коробку в лабораторный халат и понесла в оранжерею. Доггер будет потрясен.

4

– О боже, – сказал Доггер, когда я вручила ему коробку. Он открыл ее и заглянул внутрь. – Полиция это видела?

Я покачала головой.

– Мы должны вернуть ее как можно скорее. Нет смысла стирать отпечатки пальцев, здесь уже есть ваши и мои.

– И Ундины, – добавила я, готовая провалиться сквозь землю.

– Нужно наилучшим образом воспользоваться временем, которое у нас есть, – сказал Доггер. – Можем мы проследовать в вашу лабораторию?

Через минуту мы уже сидели друг напротив друга за лабораторным столом. Гибкая лампа бросала на коробку яркий свет. Доггер отложил увеличительное стекло.

– Никаких надписей, никаких гравировок, никаких потертостей или царапин.

– Что это значит? – поинтересовалась я.

– Что она довольно новая, – сказал он. – Со временем коробки деформируются. Их задача защищать содержимое. Сделана из красного дерева, что предполагает определенную важность. Недешевый материал. Кто-то настолько ценил содержимое, что заплатил за качество.

– А куколки внутри? – спросила я.

– Фетиш, – сказал Доггер. – Сувениры с ритуальным смыслом.

– Колдовство! – воскликнула я. Это не просто заурядное дело об убийстве.

– Любопытная идея, – заметил Доггер, приподнимая крышку металлическим крючком, который он достал откуда-то из кармана. – Но не думаю.

Он наклонился, чуть не касаясь носом куколок.

– Запаха нет. Ни намека на воск. Никаких благовоний. Они отдают разве что кухонным ящиком и полиролью для серебра. Но мы можем быть уверены, что все они сделаны одной рукой.

– Каким образом? – спросила я.

– Судя по швам на костюмчиках, – объяснил Доггер. – Простой прямой стежок. Рука любителя. Это не искусные швы опытной мастерицы. Очень грубо. Работа энтузиаста, человека, для которого эти фигурки имеют сентиментальную ценность. Почти объекты любви.

Я увидела это своими глазами. После слов Доггера все сошлось. Как патетично!

– Жертвы? – спросила я. – Он был палачом.

Доггер кивнул.

– Даже у правосудия есть жертвы, – сказал он. – И иногда им причинен больший ущерб, чем жертвам преступлений.

– Мне нужно подумать об этом, – заявила я, чувствуя себя выбитой из колеи.

– Нам всем нужно подумать об этом, – согласился Доггер и продолжил: – А теперь расскажите мне о результатах вашего химического анализа.

Я широко открыла глаза. Откуда он знает?

– Запах окисления сакситоксина в присутствии перекиси водорода ни с чем нельзя перепутать, вам не кажется?

Я не смогла сдержать улыбку.

– Значит, дело не в грибах, – продолжил Доггер. – Это мы установили. И миссис Мюллет очищена от подозрений.

– Но кто…

– Ах, – сказал Доггер. – Вот в чем вопрос.

– Ты размышлял об этом? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Еще слишком рано, и пока что мы собрали только разрозненные факты, вам так не кажется?

– Абсолютно верно, – сказала я.

– Пока что наши улики сводятся к образцу, который вы нашли, и тринадцати куколкам в коробке. Тринадцать, полагаю, – это число клиентов, которых майор Грейли проводил в последний путь.

– Клиентов? – переспросила я.

– Так их называют, – объяснил Доггер. – В наши дни все сводится к бизнесу – даже смерть.

– Но разве так было не всегда? – сказала я. – А как же мистер Сауэрбери, гробовщик из «Оливера Твиста»?

– Мистер Сауэрбери был скромным слугой, как и многие персонажи Диккенса. Он никогда не помышлял стать ровней своим клиентам. Сегодня принято делать вид, что люди по обе стороны веревки равны, пусть даже на короткий период между тем, как захлопнется дверь камеры, и тем, когда откроется люк. Благодаря этому люди лучше себя чувствуют.

– Палачи?

– Возможно. Вероятно. Иначе майор не приложил бы столько трудов, чтобы создать свой кукольный театр.

– Думаешь, дело в чувстве вины? – спросила я. – Способ вернуть их обратно, не отменяя то, что он сделал?

– Любопытная идея, – заметил Доггер. – Определенно, это комплект сувениров. Может быть, каждая фигурка – это memento mori, символ на память об умершем. Он также мог использовать их как aides memoire – подсказки, чтобы воскресить в памяти ужасные мгновения, когда его жертвы падали в люк.

Боюсь, я не сдержалась и нервно сглотнула. Я не боюсь смерти, но смерть преднамеренная, внезапная и насильственная, смерть на конце веревки, кажется такой несправедливой. Не могу представить себе чувства родных.

– Доггер, значит, ты считаешь, что майора Грейли убил кто-то из родственников его… клиентов?

– Это было бы правомерным допущением, – сказал Доггер, – которое нам нужно либо доказать, либо отбросить.

– И как мы это сделаем? С чего начнем?

– С газет, – ответил Доггер.

– Что?