Родная страна - Юрий Яковлевич Яковлев Страница 8

Когда ещё назаровский экскаватор не сделал ни одного шага и не поднял ни одного ковша, люди уже думали о его будущей жизни. Как, например, экскаватор дойдёт до своего рабочего места — до карьера? Ведь он такой тяжёлый, что земля проваливается под его ногами.

И вот инженеры думали-думали и решили заморозить землю, да так сильно, чтобы на много метров вглубь она стала твёрдой, как камень, Вот по этой ледяной дороге экскаватор зашагал на работу.

Я знакомился с ним, и мне казалось, что я попал в будущее, в завтрашний день.

У нас в стране труд в большом почёте. И о тружениках проявляется большая забота.

Но больше всего у нас заботятся о детях. И нет такого уголка, где бы летом мы не услышали знакомый, ломкий голос пионерского горна.

Услышал я горн и над могучей сибирской рекой Енисей.

Знаете, какой пионерский лагерь самый большой?

«Артек»? Нет.

«Орлёнок»? Нет.

Есть лагерь побольше. Построили его в Сибири и назвали «Таёжный». Его флаг развевается над могучим и сильным Енисеем.

В «Таёжном» за смену отдыхает шесть с половиной тысяч ребят.

Впереди — Енисей, за спиной — тайга, над головой— высокие сосны, а ещё выше — сибирское небо, облака, звёзды. А у ног цветут алые цветы— жарки. Такого же цвета, как пионерские галстуки.

В обычный лагерь ребята приезжают на автобусах.

В «Таёжный» плывут на теплоходах. Едва сойдёт лёд, целый караван теплоходов идёт по Енисею. С севера на юг, день и ночь. Две с половиной тысячи километров от дома! А дом ребят находится на далёком, суровом севере, где зимой долгая полярная ночь, а в мае самое время кататься на лыжах. В том краю нет высоких деревьев — только карликовые берёзы, ростом тебе до плеча. Нет цветов — только мох. Но там живут и работают люди. Живут и учатся дети.

Такой у этих ребят родной город. Называется он Норильск.

И для того, чтобы ребята могли летом купаться, собирать цветы, гулять в лесу, загорать на солнышке, далеко от сурового дома построили им лагерь. И не простой лагерь, а Пионерский Великан.

Я приехал в «Таёжный», когда все ожидали теплохода с детьми. Все нетерпеливо поглядывали на Енисей. Прислушивались: не слышно ли гудка? Наконец услышали — плывут! Донёсся издалека гудок. Все зашагали к причалу. Сперва медленно. Потом быстрее. Потом — побежали. И я с ними.

А на волнах Енисея напротив «Таёжного» уже белел теплоход «Композитор Калинников».

Теплоход ещё не причалил, а к нему на борт летели вопросы:

— Никто не отстал? — спрашивал начальник лагеря.

— Больных нет? — волновался доктор.

— С питанием всё в порядке? — интересовался главный повар.

И «Композитор Калинников» весело отвечал:

— Отставших нет! Все здоровы! Всё в порядке!

И тут кто-то из ребят, стоящих на палубе, крикнул:

— Цветы бегут!

Я оглянулся и увидел молоденькую вожатую с букетом. Она бежала к пристани. А в руке у неё, как горящий факел, алели сибирские цветы — жарки.

А когда ребята сошли на берег, то бросились в траву, к деревьям, к цветам. Так соскучились они в своём суровом краю по природе! По каждому листику, по каждому цветку соскучились.

И я понял, как им необходим Пионерский Великан, большой, весёлый и ласковый.

На несколько километров раскинулся Пионерский Великан. Шумят высокие сосны. Поблёскивает серебристая вода Енисея. И звучит ломкий голос пионерского горна, похожий на голос мальчишки.

ЗАКОН ТВОЕЙ ЖИЗНИ

Передо мной лежит небольшая, тоненькая книжка. На обложке написано «Конституция». Я не спеша перелистываю её страницы, и оживает вся наша жизнь: наше вчера, наше сегодня, наше завтра.

Эта книжка в тонком переплёте — Конституция напоминает Красное знамя. В ней записаны все наши победы. Она рассказывает о наших прошлых победах и, как знамя, ведёт к новым победам.

Книга — знамя.

Книга — закон.

Книга — жизнь.

Наша Конституция начинается дорогими для всех нас словами: Великая Октябрьская социалистическая революция, Партия, Ленин.

Октябрь.

Партия.

Ленин.

Эти три слова нераздельны. Прислушайтесь к ним. Ещё совсем недавно ты впервые услышал их. А пройдёт время, и для тебя они будут самыми важными, самыми родными. Такими же важными и родными, как слова: Мать, Родина.

В нашей стране много законов. Конституция — Основной закон страны. По этому Основному закону управляют государством, живут, работают, учатся, отдыхают. Конституция определяет наши права и наши обязанности.

Почему же в Конституции присутствует вчерашний день?

Без вчерашнего дня не было бы сегодняшнего.

А наша сегодняшняя жизнь начинается с Великого Октября.

Не зная вчерашнего дня, не поймёшь сегодняшний. И не разглядишь завтрашний.

Мы листаем страницы нашей Конституции, и перед нами встаёт незабываемый вчерашний день.

Во Дворце пионеров, в просторной светлой комнате за столом сидят ребята. А во главе стола — пожилой человек, невысокого роста, с коротко подстриженными седыми волосами. И хотя он седой, глаза у него молодые. Мальчишеские глаза у этого пожилого человека. И вокруг шеи повязан красный галстук. Не новенький шёлковый галстук, а старый, кумачовый, полинявший от времени.

Этот человек — один из первых пионеров — пришёл к сегодняшним ребятам, чтобы рассказать о далёком пионерском сборе, который проходил на Красной Пресне в Москве зимой 1922 года.

— Мы собрались в большом зале, — рассказывал гость ребятам. — Зал был нетопленый, и мы жались друг к дружке, чтобы было потеплее. Одёжка на нас была сильно поношенная, а ботинки «просили каши»…

Ребята, сидящие за столом, переглянулись: почему это сбор проходил в нетопленом зале и почему ботинки «просили каши»?

А седой человек с мальчишескими глазами продолжал:

— В зале под потолком горела только одна лампочка.

— Остальные перегорели? — спросила девочка с льняными косичками.

Но гость покачал головой:

— Нет, лампочки не перегорели. Не хватало электроэнергии. И дров не было, чтобы протопить печь в зале. И мы все были голодными.

— Почему голодными? — не вытерпел, спросил мальчик, стриженный под ёжика.

— Нам в то время давали по осьмушке хлеба в день.

— А что такое осьмушка?

Тогда первый пионер протянул ладонь, а ребром другой ладони как бы отрезал часть. Маленькую часть.

— Вот такой маленький кусочек хлеба, осьмушку, и выдавали нам на день.

— Почему? — спросили сразу несколько голосов.

— Время было тяжёлое, — продолжал первый пионер, — но мы не падали духом. И на своём сборе не говорили о рваных ботинках, не жаловались