Мой брат – арбуз - Лоран Ривлег Страница 4

По дороге я думал про брата. Мне многое придётся ему рассказать. Бедный, он провёл целый день под кроватью, разглядывая пружины. Конечно, это временно, родители одумаются и полюбят его, хоть он немного и не такой, как все.

Ночь прошла хорошо, мы заснули, посмотрев очередную серию про дьявола Вельзевулика в космосе. В этой серии он помогает голенькой Луне связать себе штаны из шерсти звёздных овец, которых нужно ловить световой сетью.

Я рад, что участвую в воспитании брата. За два дня он уже посмотрел про устрицу в шлёпанцах и Луну в штанах. Скоро он будет готов выйти в люди.

По воскресеньям на обед мы едим курицу с жареной картошкой и зелёной фасолью. Это традиция, а традиции нужно уважать, даже если я был бы не прочь их немного изменить, например отказаться от фасоли. Но в это воскресенье возникло сразу три проблемы. Первая – у мамы не было сил, и я видел, что она совсем не хочет готовить. Вторая – единственное блюдо, которое умеет готовить папа, – сэндвич с ветчиной. И третье: бабушка, которая вдруг решила готовить, была совершенно не в курсе наших семейных традиций и приготовила шпинат со сметаной.

Бабушка увидела моё лицо и стала меня заверять, что будет очень вкусно. Я предложил ей приготовить то же самое, только немного изменить рецепт: заменить шпинат мясом, а сметану картошкой. Бабушка посмеялась, но мне не удалось её убедить. Не лучшие выходные в моей жизни: мама всё время нервничает, папа хочет съесть моего брата, а бабушка пытается меня отравить. Поскорее бы уже встретиться с Кевином и Фатуматой в нашем секретном месте.

Я вышел из-за стола с огромным комком шпината во рту – попытался спрятать шпинат за щекой, но его было немножко видно. Бабушка сказала, что мы должны есть как следует и что не нужно переводить еду: многие дети в мире умирают с голоду, они были бы счастливы съесть шпинат.

Я поднялся в комнату, спрятал Бананьоля в рюкзак и отправился на встречу с друзьями. По дороге я закопал шпинат в корнях дерева и нарисовал план, как на картах сокровищ, чтобы голодные дети смогли его найти. Ещё один добрый поступок. Здорово получилось!

Если однажды я умру – хотя не думаю, что это когда-нибудь случится, – в раю меня встретят фанфарами, конфетами и всеми видеоиграми мира: всё-таки я очень хороший.

Фатумата и Кевин ждали меня рядом с хижиной, которую мы ещё не построили. Мы просто пока не смогли договориться: Кевин хотел, чтобы в гостиной была дорожка для скейтборда, я хотел большой бассейн. Фатумата планировала поселить в хижине больных животных. Но о животных не могло быть и речи: в бассейне от них будет слишком много шерсти.

Фатумата спросила, где мой брат, и сильно удивилась, когда я ответил, что в рюкзаке. Я расстегнул молнию, вынул и показал Бананьоля. Они долго молчали. Кевин заговорил первый: он не ожидал, что брат будет такого цвета. Зелёный – очень необычный цвет для младенцев. Но я сказал, что нужно принимать других со всеми их особенностями. Вот Фатумата тоже не такого цвета, как мы, это же не мешает ей быть нашей лучшей подругой.

Но в тот момент наша лучшая подруга только таращилась на Бананьоля и молчала. Потом сказала: «Хорошо, что у него есть глаза и рот, потому что без них он был бы похож на арбуз».

Я не хотел обманывать друзей и признался, что нарисовал глаза и рот фломастером. И что мой младший брат действительно арбуз. И именно из-за того, что он арбуз, мои родители хотели заставить меня поверить, что брата нет. Родители стыдятся его, а мне неловко за них. Но я рядом. И я его не подведу.

Потом всё стало немножко странно: я продолжал держать брата на руках, а мои друзья не знали, как реагировать. Когда люди видят младенцев, они ведут себя нелепо: лепечут «как дела-а-а?», «агу-агу», «гуси-гуси», пытаются поймать ручку, гладят по головке, хотят взять на руки, говорят, какие же они милые и как они похожи на маму или на папу, иногда сообщают, что маленькие очень похожи на брата в их возрасте. Но вот с арбузом вообще непонятно, что делать.

В конце концов Кевин сказал, что он пошёл обедать и, кстати, со вчера остался деньрожденный торт. Я понял, что ему тоже не очень интересно с Бананьолем, раз он готов уйти ради подгорелого торта. Мы попрощались, я засунул брата в рюкзак и, расстроенный, пошёл домой.

За ужином мама велела пораньше лечь спать, потому что завтра в школу. Я почти забыл, что должен буду туда всё-таки однажды вернуться. Папа добавил, что нужно прибраться в комнате: во вторник придёт уборщица, она нам поможет привести в порядок дом – мы все устали, и наши мысли заняты совсем другим.

Катастрофа! Уборщица наверняка найдёт бедного Бананьоля, скажет родителям, и они вернут его в холодильник… Я объяснил брату, что завтра нужно будет куда-нибудь переехать, но, честно говоря, он не очень беспокоился. Я никогда не видел такого спокойного ребёнка.

Мы уснули, даже не посмотрев ни одной серии «Вельзевулика – космического дьявола». Хотя я надеялся показать брату мою любимую: ту, в которой герой делает лассо, связав вместе шесть тысяч земляных червей, чтобы поймать плотоядного крота. Ведь иначе крот съест все мировые запасы куриных наггетсов.

На следующий день в школе я передал нашей учительнице мадам Бруйяр записку от папы. Папа объяснял, почему меня не было два последних дня.

Я записку не читал, но, думаю, там было написано: «Мадам Бруйяр, моего сына не было в школе в четверг и пятницу. Мы были в больнице, так как у Юлика родился брат. Брат оказался арбузом, мы положили его в холодильник, а затем он исчез. Как вы понимаете, мы немножко растерялись. Что касается домашнего задания, передайте его, пожалуйста, Юлику, мы всё сделаем».

Мадам Бруйяр прочла письмо, подвигала бровями за очками, в которых она была похожа на панду, и ничего не сказала, будто всё в порядке.

Я немножко удивился и отправился на своё место рядом с Фатуматой и Кевином. Друзья обрадовались, когда меня увидели, но тоже ничего не сказали. Мадам Бруйяр задала нам задачу по математике: надо было посчитать, за какое время вода, которая капает из крана, наполнит ванну.

Папа всегда повторяет: школа – это очень важно и пригодится во взрослой жизни. Но зачем? Не понимаю. Когда вода капает, взрослые никогда не считают, через сколько