Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович Страница 39

Скоро они выехали из зимовья и поехали узкой, поросшей мелким лесом долиной, ведущей к реке Белой.

– Кызметь, а Кызметь, – проговорил Захар, дернув башкиренка за плечо, – правду это старик сказывал, – дед он твой, что ль?

Кызметь кивнул.

– Чего ж его в Берду не взяли, когда так? Он бы все царю сказал.

– Старый, – равнодушно ответил Кызметь. – Баба не взяли, дэти не взяли, старик не взяли. Старшина сам скажет. Он знает.

– А тебя что ж? – опять спросил Захар. – Со стариками да с малыми ребятами оставили? Сердит, видно, на тебя дядька. Догадался, может, что ты нас упредил.

Кызметь кивнул.

– Думаешь, как сам приедешь, так, может, оставят там, в Берде?

Кызметь молчал. Захар знал, что его не заставишь говорить, коли сам не хочет. Он и так понял, что Кызметю обидно: как же – оставили с детьми. Он больше не поминал об этом и заговорил о другом:

– А бродяга-то где ж, что башкирцев ваших на завод послал?

– Нэ снай, – коротко ответил Кызметь.

– Пес тот бродяга, – заговорил Захар. – С Акимом издавна приятели, а он его извести, стервец, надумал. Чорт наш разноглазый, Беспалов, подкупил его. Ты про это ведаешь? Мне тотчас Аким все растолковал.

Кызметь замотал головой, но опять ничего не сказал.

Захару очень хотелось рассказать ему про все: какой бродяга стервец оказался и как Беспалов Акима убить ладит, и как он, Захар, защитить его хотел. Но Кызметь затянул какую-то песню. Нет, чтоб спросить Захара. Сидит точно каменный.

Погода изменилась. Поднялся резкий, холодный ветер и на открытых местах крутил выпавший за ночь снег.

Захар старался сжаться в комок за спиной Кызметя, но ветер пробирался в рукава, заворачивал полы тулупа и выдувал отовсюду остатки тепла. Захар ерзал на лошади, тер рукавицами нос и удивленно смотрел на Кызметя. Тот не шевелился, – хотя ветер дул ему прямо в лицо, – и тянул свою бесконечную песню. Ехали, ехали, уж скоро и река.

«Что, как лед идет по Белой? подумал Захар. – Не перебраться будет».

Но, когда они выехали на берег, черные волны реки быстро катились в снежных берегах. На другом берегу было большущее татарское село Богульшаны, и через реку ходил паром.

Небольшая плоскодонная барка как раз стояла с этой стороны у помоста, и мужик в тулупе, в надвинутом на глаза меховом треухе вводил на нее под уздцы лошадь, запряженную в телегу. На телеге сидели две бабы; одна прижимала к груди большой мягкий сверток, из которого раздавался приглушенный писк.

Кызметь что-то буркнул перевозчику и въехал на барку следом за телегой. Мальчишка на помосте снял с пенька петлю каната, бросил через борт и сам вскочил следом на корму барки.

Перевозчик оттолкнулся шестом, сел за весла и стал медленно грести наперерез течению.

– Куда это ты с косоглазым? – спросил Захара немолодой кривой мужик с большим красным носом, подмигнув на Кызметя.

– В Берду, к царю Петру Федоровичу, – не утерпев, похвастал Захар.

– Многие к нему ездиют, – равнодушно заметил мужик. – А я вот к отцу Силантию – мальца крестить, – прибавил он. Губы его расплылись в смущенную улыбку, а нос повис, точно дуля. – Ишь, заливается. Не желает к попу. Ты б ему груди дала, – сказал он молодой женщине.

– Да, как же, на ветру-то, – проворчала та и изо всех сил затрясла сверток.

«Ишь, сердитая», – подумал про себя Захар.

Барка уже причаливала к другому берегу, и Кызметь, объехав телегу, первым выехал на берег.

– В Богульшаны заедем? – спросил Захар.

Он сильно промерз и с радостью думал, что, наверно, кто-нибудь на селе пустит их отдохнуть и обогреться.

– Нэ заедэм, – ответил Кызметь решительно. – Татары. Не дружим мы с ним. К башкир заехать будем.

Захар только вздохнул. Он знал, что спорить с Кызметем не стоит.

Теперь горы куда-то ушли. Сразу за Богульшанами начиналась степь. Захару нравилась эта широкая снежная равнина. Ветер дул сбоку, мел понизу снег. Захар старался поворотиться к ветру спиной и поглубже забрать голову в плечи. А все-таки ему здесь больше нравилось, чем в горах. «Летом-то здесь благодать, – думалось ему. – Ишь, степь – краю нет. Вот бы царь здесь нам землицу отвел. Господ здесь и слыхом не слыхать». Захар пожалел даже, что земляки его ушли к себе, в Казанскую губернию. «Ну да ладно, – подумал он, – буду казаком – всюду побываю. Может, мы их опять переселим». Ему уж казалось, что он с новым царем разъезжает по всей земле и всем распоряжается, как казаки на заводе распоряжались.

Холодно. Захар совсем застыл. Он поминутно засыпал и стукался носом в затылок Кызметя.

Кызметь раза два обернулся, задергал повод и, наконец, сказал:

– Спать не нада. Скоро заехать будем. Вон, – и он протянул руку вперед.

Захар с трудом разорвал смерзшиеся на морозе ресницы, распялил сонные глаза и посмотрел вперед. Направо от дороги в небольшой лощинке беспорядочно раскиданы, были снежные кучи. И над ними приветливо вились дымки.

«Башкирское зимовье, – сообразил Захар. – Отогреемся маленько».

Когда они подъехали, Захар так закоченел, что Кызметю пришлось самому стащить его с лошади, как он раньше втаскивал его, – точно куль муки.

Захар пришел в себя, сидя на кошме в теплой дымной юрте у очага; над очагом висел котел, где что-то шипело и булькало, и кругом шел вкусный жирный запах. Тут только Захар вспомнил, что он не ел со вчерашнего обеда, и у него сильно подводило живот.

Вокруг сидели, поджав ноги, черные косоглазые башкирцы и лопотали на своем языке, обращаясь к Кызметю, и тот отвечал им, то показывая на Захара, то махая рукой в ту сторону, куда они ехали.

Потом все сдвинулись ближе, поставили посредине котел и стали есть, доставая куски мяса прямо руками.

Башкир, сидевший рядом с Захаром, залопотал что-то, дружелюбно улыбаясь ему и скаля белые зубы. Захар тоже улыбался в ответ, хотя и не понимал ничего.

– Ашать хотель? – спросил Кызметь.

Захар кивнул, и сосед, вытянув из котелка горсть баранины, стал совать прямо в рот Захару. Захар жевал жирные сочные куски и, проглотив, уже сам потянулся к котлу.

С мороза Захара совсем разморило, и у него смыкались глаза, когда он дожевывал последние куски.

Но Кызметь не дал ему поспать и сейчас же после еды заторопился ехать.

Потом, когда Захар припоминал эту поездку, ему казалось, что она длилась без конца, хотя они ехали всего три дня с долгими остановками.

Хотелось Захару хорошенько все припомнить,