Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту Страница 31

Не виноват? Это как рассуждать! Я, наверное, виноват не в том, что говорил, а в том, чего не сказал. Взял и промолчал, как теперь учусь.

Просто я не думал, что из-за таких пустяков может грандиозное ЧП получиться.

Доктор Айболит — единственный, кто ко мне может приходить во всякое время. Когда я ему сказал про «пустяки», он согласился: «Бацилла тоже маленькая, её и под микроскопом не всегда разглядишь. А сколько зла натворить может. Так и ложь».

А Григорий Павлович сказал мне, что будет писать в своих мемуарах всю правду и о героях и о трусах. Он напишет о том, как один молодой солдат, чтобы спасти всех, закрыл своим телом амбразуру. А другой…

Другой был послан в разведку и должен был проползти 400 метров и сделать проход в проволочных заграждениях. Он 400 метров прополз и доложил, что задание выполнил.

А когда под утро наши пошли в атаку, то у заграждений застряли, и многие погибли. Проход-то парень начал делать, да отполз, не закончил. А сказать всю правду побоялся — промолчал. И стал предателем. Товарищей сколько погубил.

А вчера пришёл главный хирург, принёс будильник медицинский: «Валерик Валериевич, хватит бездельничать, а то скиснешь. Мне Терентий Фёдорович рассказал о твоём великом изобретении — «Школа на дому со звонками».

Я запротестовал. Это Света придумала. Я только завучем был. Но всё равно буду по этой системе заниматься. Урок у ребят — урок у меня. Можно и без звонков.

— Можно и со звонками. У нас этой аппаратуры хватает! Справишься?

Когда столько друзей, разве можно не справиться? А я-то в библиотеке тогда мог подумать, что если мне правду в глаза говорят, то я никому не нужен. Одна Дагмара, видите ли, за меня заступилась. Да ещё Васенька дружбу предложил. Тоже, друг с перстеньком!

Я знаю, теперь ребята так на уроки поднажали. Как говорит физик Фёдор Яковлевич: «Репутация подмочена — надо выручать фирму». Это он про школу и про меня сказал, когда приходил ко мне в больницу.

Сидел около меня, разглаживал свою бороду и всё спрашивал, не оставить ли мне палку с серебряным набалдашником. Палка из кизила, крепкая, хорошо опираться, когда ходить начну.

Степан Ефимович не разрешил: «Встанет на ноги, палками мы его обеспечим. А потом и сам побежит. И в футбол играть будет».

Хорошо бы. Если только меня не утешают. Но доктор Айболит сказал, что это чистая правда. А ему-то можно верить.

…Мне уже разрешили писать. Я попросил конверт авиапочты. Мама спросила кому. Ну конечно, на Дальний Север, ведь Света ещё ничего не знает. Я просил, чтобы Слава не сообщал ей о ЧП. А теперь уже можно. Но я должен сам всё написать. Пусть даже презирает. Но врать больше не буду.

…В школе скоро вечер встречи. Без меня. Впрочем, не совсем. Саша Кореньков обещал принести «Эльфу» в палату — записать меня на плёнку. И я буду говорить с ребятами — старший диктор «Ракеты», находящийся на излечении. А ко мне проведут трансляцию из большого зала, и я всё буду слышать. Это уже Лёня Фогель старается!

И последнее, самое неожиданное. Навещал Прохор Степанович. Он просил подумать о том, кто будет в будущем году редактировать «Ракету».

Как вы считаете? Имею ли я на это право?

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ И САМАЯ КОРОТКАЯ

Рассказывает автор

Теперь я спокойно могу приняться за свои мемуары. Тем более что жизнь снова столкнула меня с однополчанами, которые стали мирными людьми: учителем географии Прохором Степановичем, он изучал географию не только по учебникам, но и по дорогам войны; с доктором Терентием Фёдоровичем и его однокашником, хирургом Степаном Ефимовичем; с замечательной санитаркой военного госпиталя, школьной нянечкой Валентиной Анисимовной; с гвардии майором Кузьмой Васильевичем — директором школы.

А писать мемуары я решил для ребят. Пускай другие пишут для взрослых. Мне почему-то кажется, что я с ребятами найду общий язык. Во всяком случае, буду стараться. Ведь и меня «Ракета» многому научила.

Вы понимаете, что мы просто обязаны были рассказать эту повесть.

А теперь прощайте. Или, может быть, всё-таки до свидания?