Время испытаний - Алан Григорьев Страница 23

— Для дядюшки своего шпионишь или по собственной воле?

— Замолчи! Ты ничего не знаешь. А то, что рассказали тебе Соколы, — неправда. Эльфы, конечно, не лгут, но ведь не все из них эльфы. А ты и рад уши развесить.

— Ну конечно! А то, что рассказал тебе Лисандр — непреложная истина! — он скрипнул зубами от ярости.

— Вообще-то я лишь недавно начала слышать его голос. Но всё, что было нужно, я узнала от матери. Так что, отдашь веретено? В знак нашей прежней дружбы и любви…

— Нет, — Элмерик мотнул головой. — Не знаю, зачем оно тебе, да и ты вряд ли скажешь. Но я тебе больше ничего не отдам.

Где-то высоко над головой послышался крик хищной птицы, и Брендалин глянула в небо.

— Опять! — она топнула ногой. — Не сны, а перекрёсток всех дорог…

Элмерик задрал голову, но увидел лишь чёрную точку, в очертаниях которой смутно угадывался птичий силуэт.

— Кто это?

— Сноходец, кто же ещё! Это тебе нужны ритуалы, чтобы прийти сюда, а некоторые рождаются с даром и ходят в чужие сны, как к себе домой. Небось, за тобой надзирателя послали.

— Ничего не понимаю. Какого ещё надзирателя? Кто послал?

— Ты что, не узнал эту птичку? Это же Шон О'Шэннон, правое крыло Белого Сокола, принц Неблагого двора, рыцарь Сентября и прочая, и прочая. Он может присниться кому угодно, в любом облике. Может наслать кошмар или избавить от кошмара. Представляешь, какую власть это ему даёт? Он мог бы владеть королевством людей, если бы захотел. Или отвоевать себе земли в Волшебной стране — даже то, что он лишь наполовину эльф, не помешало бы ему править. Но вместо этого он влачит жалкое существование и выполняет любые прихоти командира — какая нелепая судьба! А знаешь, почему он никогда не снимает маску? Потому что уродлив, как жаба!

— Не тебе судить о том, чего ты не видела, дочь Алисандры, — ледяным голосом сказал рыцарь Сентября, тенью вырастая за её спиной. — Оставь в покое этого парня, и всех нас заодно. Иначе ты вскоре узнаешь, какие кошмары я могу насылать.

— Этот дурачок сам ко мне прибежал! — Брендалин, не оборачиваясь, вздёрнула подбородок. — Пускай остаётся. Мне пригодятся слуги.

Элмерик вдруг понял: ей страшно. Но эльфийка скорее умрёт, чем признается в этом. В воздухе пахло, как перед грозой. Все колокольчики зазвенели так фальшиво, что захотелось зажать уши. А ещё через миг наступила оглушительная тишина.

— Ты сильнее, — Брендалин побледнела, её дыхание сбилось. — Что ж, тем хуже для меня, Скажи: а моя мать громко кричала во сне, когда ты её мучил?

— Я её и пальцем не тронул, — ответил Шон, и бард каким то внутренним чутьём понял, что тот не врёт.

— Ещё скажи, она сама себя извела… Лжец! — Брендалин резко развернулась, и яростный порыв ветра взметнул её волосы. — Ты не один из нас. Сказанная ложь не выжжет тебя изнутри, не оставит неизгладимого следа на коже. Я не верю ни единому твоему слову, получеловек!

Тёмные глаза рыцаря Сентября стали почти чёрными.

— Алисандра умела ходить дорогами снов. После того, как её лишили магии, только этот путь остался ей открыт, и то не в полной мере. Мы часто виделись и разговаривали, пока сны не начали сводить её с ума… Но я тут ни при чём.

Брендалин закрыла уши ладонями:

— Я ничего не хочу слышать! Это неправда! Ненавижу Соколиный отряд! И Белого Сокола ненавижу! И рыжего мальчишку! А тебя, сноходец, больше всех!

Шон пожал плечами и глянул на Элмерика так, будто только что заметил его:

— Идём. Тебе здесь не место.

— Что вы все заладили «не место, не место»! — буркнул бард больше из чистого упрямства. — Я сам не знаю, где моё место! И не хочу, чтобы кто-то указывал мне, как жить!

— Желаешь остаться с ней? — рыцарь Сентября кивнул на эльфийку (та, склонившись к земле, пыталась расшевелить грустно поникшие колокольчики). — Это можно устроить. Отдай ей веретено, и ты не сможешь найти обратную дорогу, даже если пойдёшь по моим следам. Проснёшься уже в её владениях. Люди, которые прислуживают эльфам, получают от своих господ в подарок долгую жизнь. Заманчиво, правда? Может, у тебя даже будут несложные обязанности — ты ведь можешь играть музыку на пирах. Лет через триста ты ей надоешь, и тебя вышвырнут вон, как сломанную вещь. Ты очнёшься дряхлым стариком, все твои друзья будут давно мертвы, и ты сам тоже вскорости обратишься в прах. Многие считают, что это невысокая плата за сотни лет жизни в волшебной стране. Не мне их судить, не мне указывать. Это твоя судьба. Решай, бард.

— Но я не хочу быть её слугой или её вещью! — ещё недавно эльфы и волшебная страна манили Элмерика, теперь же сама мысль о заточении в чужом краю, пускай даже полном чудес, была ему противна: разочарование оказалось слишком болезненным. — Я хотел просто погадать. Не думал, что это может быть опасно.

— Сны бывают разными. Некоторые ничего не значат, а от иных можно не проснуться вовсе. Гадание открыло пути, сердце потянуло тебя сюда, а Брендалин решила воспользоваться моментом. Кстати, что она тебе дала? Она не смогла бы следить, если бы не оставила часть своей силы в каком нибудь предмете.

Элмерик замер, поражённый.

— У меня есть её платок.

Выходит, даже подарок был дан с умыслом? Хитрая эльфийская бестия ничего не делала просто так!

— Сожги, — посоветовал рыцарь Сентября. — Сразу же, как проснёшься. Ты идёшь?

Бард кивнул. Мастер Шон выставил вперёд ладони, и окружающий мир вдруг начал расплываться. Миг — и не стало ни зелёных бескрайних полей, ни цветов, ни изгородей. Вокруг вырос мрачный лес, но и кривые стволы вскоре растаяли в тумане, явив взгляду высокие горы, на верхушках которых лежал снег. Элмерик моргнул, и они уже оказались по колено в студёной воде. Быстрый ручей уносил вдаль мерцающие