Музыка и музыканты - Галина Яковлевна Левашева Страница 43

Симфоническая сюита Кодай называется «Хари Янош». Так зовут старого солдата, одного из любимейших героев народных рассказов Венгрии. Хари Янош сидит в кабачке, посасывает свою трубочку и рассказывает. Больше всего он любит рассказывать о своих воинских подвигах. Кое-что, конечно, в его рассказах выглядит слишком уж необыкновенно, но... поди проверь, — давно это все было.

Однажды победил Янош Хари армию Наполеона. Один? Конечно. Да еще и самого грозного императора взял в плен. Как это было? Об этом и рассказывает нам музыка одного из номеров сюиты, в котором мы встречаемся с Наполеоном.

Три тромбона играют заносчивую, напыщенную музыкальную фразу. Вроде бы и всерьез, но чуть-чуть «слишком». Пугают, а нам не страшно — смешно, и все тут. Великолепная музыкальная карикатура!

Эти же самые тромбоны — зычные, грубоватые — могут, оказывается, тоже быть мягкими и напевными. Правда, до валторны им далеко, но зато голос тромбона в лирических напевных мелодиях звучит очень напряженно и более драматично, чем валторна.

И наконец — туба. Главный бас оркестра. Низкая, гулкая, неповоротливая. Правда, и на тубе можно сыграть подвижную мелодию, но ведь и медведя можно научить танцевать польку, — медведи Валентина Филатова, эти потрясающие цирковые артисты, еще и не такое вытворяют — только диву даешься. Так вот туба вполне может аккомпанировать медвежьей польке. Композитор Стравинский в балете «Петрушка» заставил тубу сопровождать танец мужика с ученым медведем.

А Сергей Прокофьев однажды даже поручил тубе петь нежный сентиментальный романс «Стонет сизый голубочек». Выпевает огромная туба ноту за нотой, старается быть томной, нежной — куда там! Конечно же, ничего, кроме смеха, такое пение вызвать не может. Но именно это и нужно было Прокофьеву. Вот вам и еще один комический актер в оркестре — туба. Но такое счастье редко выпадает на долю тубы — солировать ей почти не приходится. Основная ее задача — поддерживать весь оркестр своим мощным басом. Как говорят, создавать прочный фундамент.

Вечером, на концерте, мы с вами вновь встретимся со всеми этими инструментами, а сейчас пойдем знакомиться с группой ударных. Кое-кому может показаться, что ударные — это не очень интересно. Подумаешь, великое искусство играть на барабане! Так вот, во-первых, играть на барабане вовсе не так легко, как кажется некоторым, а во-вторых, кроме барабана, в ударной группе оркестра есть много очень интересных и необходимых в симфонической музыке инструментов.

Тайна феи Драже.

Все люди на свете любят получать подарки.

В тот день, о котором я хочу вам рассказать, подарок сделал людям великий русский композитор Петр Ильич Чайковский. Шестого декабря 1892 года в Мариинском театре, в Петербурге, в первый раз был показан новый балет Чайковского «Щелкунчик».

Теперь все уже знают балет-сказку о смелом Щелкунчике, победившем семиголового мышиного царя; знают и любят прекрасную музыку Чайковского. Но в тот день еще никто не знал ни балетного спектакля, ни музыки, которая была для него написана.

В зале Мариинского театра в тот день можно было встретить известных композиторов, театральных и музыкальных критиков, представителей петербургской и московской прессы. В первых рядах партера сидели, конечно же, завсегдатаи балетных спектаклей — балетоманы. Для них в этом новом балете тоже был приготовлен подарок: в спектакле в новой роли должна была выступить приезжая знаменитость — итальянская балерина Дель-Эра. На галерке шумели самые искренние, самые горячие и восторженные ценители настоящего искусства — студенты. Словом, все было так, как бывает всегда на премьерах: все с нетерпением ждали начала спектакля, и, естественно, все — и актеры и зрители — волновались.

Но, пожалуй, больше всех волновался сам автор — Петр Ильич Чайковский — и два его друга, известные музыкальные издатели братья Петр и Осип Юргенсоны. Дело в том, что Петр Ильич приготовил публике еще один сюрприз, о котором знали только они трое (не считая оркестра Мариинского театра). О том, что это был за сюрприз, вы со временем узнаете, а пока представьте себе Мариинский театр шестого декабря 1892 года.

Отзвучала увертюра, поднялся тяжелый расписной занавес — начинается балет.

Зрители знакомятся с доброй девочкой Кларой, с ее дядюшкой Дроссельмейером, искусным часовых дел мастером, который умеет не только чинить часы, но и делать всякие таинственные игрушки; с самим Щелкунчиком — смешным и некрасивым игрушечным человечком; и со страшным Королем мышей. Вот уже Щелкунчик превратился в сказочного красавца принца и ведет свою храбрую спасительницу Клару в сказочный город, — там живут игрушки, сласти, которые с удовольствием танцуют перед восхищенной девочкой...

Нетерпение зрителей все возрастает: им хочется поскорее увидеть приезжую балерину, а ее все нет. Когда ж появится эта неведомая фея Драже?

Петр Ильич и его друзья тоже ждут итальянку, но совсем по другой причине — с появлением феи Драже раскроется секрет, хранимый ими более года.

Гремят аплодисменты. На сцене — Дель-Эра. Сказочная фея Драже начинает свой танец.

Но что это? Какие странные звуки? Как будто хрустальные горошинки падают на серебряное блюдо. Падают, подскакивают и — исчезают. Поистине волшебная музыка!

В зале легкий шум. Знатоки оркестра удивленно переглядываются: что за инструмент рождает эти поющие хрустальные капельки? Насколько им известно, в симфоническом оркестре нет инструмента с таким звучанием.

Отчасти они правы — такого инструмента не было. Но теперь он существует, и вот как это случилось. Летом 1891 года Петру Ивановичу Юргенсону в Москву пришло письмо от Чайковского: «Я открыл в Париже новый оркестровый инструмент, — писал он, — с божественно чудным звуком... Я желал бы, чтобы его никому не показывали».

По просьбе Петра Ильича Юргенсон выписал этот инструмент из Парижа, но Петр Ильич все волновался: «Ради бога, — писал он опять,— имей в виду, что никто, кроме меня, не должен слышать звуков этого чудесного инструмента. Если инструмент придет сначала в Москву, то оберегай его от посторонних, а если в Питер, то пусть Осип Иванович оберегает».

Много было волнений, но наконец-то все тревоги позади: танцует фея Драже, нежно звенят хрустальные капельки очаровательной мелодии ее танца; взволнованно перешептываются музыканты — критики, композиторы, сидящие в зале, вытягивают шеи, пытаясь разглядеть новинку.

А там, куда они заглядывают, в оркестровой яме, в углу скромно стоит инструмент, похожий на маленькое пианино. Это челеста, или по-русски