Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс Страница 7

Он пытается ее ободрить, помочь обрести почву под ногами, но она только пожимает плечами, отпивает кофе, держа кружку обеими руками. Рукава куртки такие длинные, что пришлось их закатать.

Харди вспоминает другую девочку, которая тоже носила эту куртку, и уводит взгляд в сторону.

– Я живу в моем старом доме, – говорит Дженнифер, пытаясь выдать эти слова за плоскую шутку. – Даже в моей старой спальне.

– «Кровавый Лагерь», – произносит Харди с сочувствием.

В первые пару лет он перенес несколько операций, но его продолжали держать в курсе. После той ночи на воде охочие до сенсаций туристы и фанаты ужастиков хлынули в Пруфрок, и дом Дэниэлс стал одной из достопримечательностей. А потом, когда с приходом зимы толпа схлынула – делать снимки для соцсетей, конечно, здорово, но не при минус двадцать на дворе, – школьники выломали замок задней двери и превратили старый дом Дженнифер в место для тусовок. Раньше этим местом всегда был лагерь Виннемукка, но озера первое время все сторонились, да и на берегу было как-то жутковато.

Поэтому – дом Дэниэлс. Раз уж там можно согреться, не разжигая костров на улице, Рекс Аллен закрывал на это глаза. А что, подумал Харди, в наши дни остается делать шерифу?

Вскоре какой-то хулиган на фасаде дома красным распылителем написал: «Кровавый Лагерь».

– Вполне уместно, – говорит Дженнифер.

– У тебя такой прически давным-давно не было, – говорит Харди, касаясь ее волос. – С пятого класса?

– С шестого, – уточняет Дженнифер, смаргивая какое-то воспоминание. Она откидывается назад, и новая копна волос следует за ней.

– Индейские волосы, – замечает Харди и смотрит ей в глаза: как она отнесется к этой реплике?

Он мог бы сказать, что у нее волосы, как у отца, но знает: это приведет не туда. Она ведь ничего не говорит о Труди, вот и он не будет напоминать ей об Открывашке Дэниэлсе.

И Иезекииль не будет, хочет добавить Харди, но насчет смерти ее отца никто не говорил вслух, так что может выйти как минимум неловко. Сидишь здесь целыми днями один, сам забудешь, что у тебя в голове есть, а чего нет.

Наверное, в этом все дело.

Дженнифер пропускает реплику насчет своих индейских волос, просто чуть поднимает подбородок и говорит:

– Там у всех посттравматический синдром, знаете же?

Теперь черед Харди уклоняться от вопроса. Конечно, он знает. Когда он первый раз вернулся из больницы, еще в коляске, ему хорошо была видна картина города. Посмотришь на людей, на их глаза – вроде бы все как обычно, про ту ночь все позабыли, думают о будущем или о настоящем, но уж никак не о той ночи на воде. Но не надо покупаться на эти бесстрастные лица. Лучше посмотреть на людей, когда они сидят на открытой веранде у «Дотс». Или стоят, прислонившись к выщербленному синему столбу на бензоколонке, пока Лонни заправляет им машину. Или сидят на скамеечке Мелани, ловя предзакатные лучи солнца.

Посидят так три минуты, пять минут, отвлекутся на книгу, поговорят с кем-то по телефону, съедят вкусный омлет. Но потом, стоит внутренней дисциплине ослабнуть, вы сразу заметите: вдруг дернется плечо, рука неожиданно сожмется в кулак. Человек глубоко вздохнет, будто снова оказался в водах озера.

Уж лучше сидеть здесь, на этом невероятном утесе над водой и выкуривать одну сигарету за другой.

Кстати, о сигаретах.

Из нагрудного кармана рубашки Харди достает пачку и вытряхивает из нее сигарету для Дженнифер.

Она отрицательно качает головой, мол, спасибо, не надо.

– Молодец, – говорит он, но себе в сигарете не отказывает. – Ты сильнее меня.

– Если начну, меня потом не остановишь, – объясняет она. – Да и денег на них нет.

– Я могу кое-кому позвонить, – сообщает ей Харди, а сам ищет спички. – Может, кишки у меня и стали на три фута короче, но кое-какие связи остались, могу тебя куда-то пристроить.

Дженнифер закрывает глаза и согласно кивает, то ли с благодарностью, то ли с сожалением, трудно сказать. Так или иначе, Харди оставляет ее в покое и разражается кашлем, от которого все его нутро будто опустошается.

– Все нормально? – спрашивает Дженнифер с подлинной озабоченностью, к которой подмешан гнев, будто этот чертов кашель она может как-то унять – и готова с ним сражаться.

Она еще там, верно. Где-то там. После того, что с ней произошло, что выпало на ее долю. Какую тяжелую ношу ей приходится нести, но она не сдается.

А ей всего-то двадцать один, напоминает себе Харди.

Что же это за мир такой, если он так с ней обошелся.

Ей бы учиться где-нибудь подальше отсюда, на полную стипендию. Чтобы ее беспокоили только тесты, свидания, вечеринки.

А у нее всего один друг – старик, подыхающий в бетонной коробке на крыше мира, и все ее воспоминания заляпаны кровью.

И, проявляя лояльность, Харди отводит сигарету ото рта и кладет обратно в пачку фильтром вниз, чтобы потом не потерять. На удачу – глупое суеверие, он прекрасно это знает, но, если лишить себя маленьких личных ритуалов, жизнь быстро превратится в череду бессмысленных дней.

– Долго сюда добиралась? – спрашивает он.

– А что?

– Сейчас поймешь.

Он кивает в сторону озера.

Уже три часа дня, в четыре стемнеет, она вряд ли следит за барометром – молодые, они такие – и не знает, что бушевавший внизу буран уже утих. Значит, с наступлением сумерек резко похолодает так, что у термометра никакой шкалы не хватит.

Харди достает свой передатчик, пальцем просит Дженнифер помолчать и со щелчком подключает Мэг.

– Шериф, – откликается она, и Харди почти видит, как она распрямляет спину, будто в комнату вошел настоящий начальник.

– Через сорок пять минут мне нужна машина.

– У вас заявка на шесть, – кратко напоминает ему она, но это просто от неожиданности, ведь он и сам знает. В микрофон доносится шелест: она перебирает бумаги.

Поскольку водить машину ему трудно, а его прошлые заслуги еще уважают, служба шерифа каждый вечер посылает за ним машину отвезти домой. И получается, что теперь он видит Пруфрок только в темноте. Город для него превращается в собственную тень. Может, с учетом всех местных призраков, оно и верно.

– Сделаешь, Мэгги? – спрашивает Харди. – Не хочу, чтобы меня тут насквозь продуло.

– Уже, – отвечает Мэгги.

– Только не посылай этого пацана, – добавляет Харди с наигранной серьезностью, глазами подавая Дженнифер сигнал.

Она тоже глазами отвечает: все это глупости. И она не ошибается.

Харди с важным видом прерывает связь, отключает микрофон. Со второй попытки это ему удается.

– Можно было и обойтись, –