Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс Страница 40

на мель, давшее течь каноэ, на котором они пытались переправиться. Кожаное Лицо, высаженный на необитаемом острове, поднимающий над головой своими руками маппета семейную бензопилу, его лицо с засохшей кожей все еще способно передавать эмоции – «панику», «грусть» и «одиночество».

Но Харрисон имеет в виду нечто более близкое.

– Ой, – говорю я и тут же оглядываюсь в поисках Кристи Кристи, устанавливающей свою треногу для съемок.

Харрисон показывает на коричневые древесные зубцы, торчащие над водой.

Трофейный лось отца Баннера обходит свои владения.

Если бы я была пловчихой и если бы это озеро согласилось меня принять, я могла бы прямо сейчас доплыть туда, вытащить эти рога, вернуть их на стену общей комнаты в доме Баннера и Леты.

Но это не вернуло бы нас назад во времени – в дни до Стейси Грейвс. До Мрачного Мельника.

До того, как мы получили то, что имеем.

– Детишки говорят, что по ночам он вылезает на берег, цокает копытами по Главной улице, – говорит Харрисон, имея в виду лося. – Он заглядывает в окна своим единственным мраморным глазом, и если вы видите, что он смотрит на вас таким вот образом, то жить вам остается семь дней.

– Сто лет назад это был Иезекииль, – вставляю я. – А после или до него, не знаю, было… была эта женщина, которую, предположительно, убили и спрятали где-то в долине.

– Да, Джози Сек, – говорит Харрисон.

Услышав это, я кидаю взгляд на него.

– Мать предполагаемой Озерной ведьмы Стейси Грейвс? – игриво говорит Харрисон, чуть ли не кокетливо хлопая веками. – Разве учительница по истории средней школы не должна быть в курсе всех местных легенд?

– Которая была женой Летча Грейвса, – говорю я в ответ и продолжаю, возвышая голос: – И которую Летч Грейвс убил по требованию Иезекииля, этого проповедника огня и серы, которого нашли нагим и тараторящим что-то невнятное в этом лесу в… Это был тысяча восемьсот семьдесят девятый?

– Тараторящим что-то невнятное? – спрашивает Харрисон.

– Когда кто-то есть воплощение зла, он тараторит.

– Может быть, в те времена все проповедники были воплощением зла.

– В те времена?

Харрисон усмехается на этот вопрос, допивает кофе. Остатки выплескивает в озеро.

– Кофеинезированная форель, – говорю я, расплескивая мои недопитые полкружки, чтобы земля вокруг занялась, чтобы мои остатки соединились с его.

– Я говорил с миссис Йэнссон о Хетти, – говорит он, переводя наш разговор на более низкую передачу.

– Вы ей не сказали о видео Лемми?

– Видео?

– Бог с ним, извините, – с опозданием говорю я, потому что Лемми, конечно, отсоединил свой телефон от проектора, прежде чем Харрисон начал задавать вопросы про мертвые тела.

Харрисон отрицательно качает на это головой.

– Мистер Синглтон был учеником переходного класса Греты Эрлинг, когда я работал в начальной школе Голдинга. В те времена он еще ни разу не переступал порога моего кабинета.

Я пытаюсь представить себе детский сад, сидящий на безжалостных стульях перед кабинетом директора в начальной школе. Их ноги даже не достают до ковра на полу.

– Мне тоже не доводилось переступать порог того кабинета, – говорю я типа спокойным голосом. – Я имею в виду в начальной школе.

– Это было еще до меня, – говорит Харрисон, потом он сжимает губы, что должно означать: тут он еще много о чем мог бы рассказать.

– Нет, правда, что вы тут делаете? – не могу не спросить я.

– Нам нужны люди, чтобы обошли дом за домом, – говорит Харрисон. – Там много таких, кто ни за что не хочет уходить, хотя…

Он кивает в сторону пожара.

– Вам нужна моя помощь, – говорю я, начиная понимать. Это его способ просить о чем-то, не прося напрямую.

– Общественные службы тратят немало времени, чтобы внедрить мысль о доброй воле в головы… членов сообщества, – сознается наконец он, хотя я знаю, о чем он говорит: о школьном совете.

– И вы пришли проверить, ушли ли Лета и ее дочь.

– У шерифа много других дел.

– Лета в Солт-Лейк-Сити, – говорю я ему.

– Ну, что же… это хорошо.

– А Эди с Тифф.

– Да, в офисе шерифа.

А я на сей раз не в центре событий, я не отдаю распоряжений, я их реализую. Что бы ни происходило сейчас… я не была в лесу с Хетти, Полом и Уэйнбо, даже если там и вправду были они. Это не я набрела на «Бронко». И я всего лишь добралась до полосы, на которой запрещена парковка, и то после того, как чей-то родитель остался без головы. А теперь я просто проснулась, разве нет? Я не с Баннером и всеми остальными в лесу, где ревут бензопилы. Огонь не лижет кончики моих волос, не завивает их, не превращает в зловонный уголек.

Раньше я ничего так не хотела, как оказаться в кровавом эпицентре безумной карусели, потому что… потому что я, наверно, хотела прикоснуться к чаше Грааля. Я хотела пройтись пальцами по грубой пластмассе некой хоккейной маски, хотела услышать радостный вииизззг! удачливого беглеца из психушки, вытаскивающего из деревянной подставки нож шеф-повара.

Но я видела некую Кейси, повешенную за вспоротые кишки на ветке дерева. Я была в той камере, где умер Род.

Нет, спасибо, мистер Крейвен, мистер Карпентер, мистер Каннингам. На сей раз я прекрасно обойдусь ролью постороннего созерцателя.

Слэшеры для меня теперь чисто зрительское развлечение. Учителю истории, чтобы подойти к доске, не нужно перешагивать через человеческие трупы. Мы тихие и незаметные. Но тихие и незаметные мы вовсе не тихостью и незаметностью последних девушек, мы нервные и скромные. Мы не принадлежим к тому типу, что являет собой раковину, из которой на свет божий может явиться принцесса, чтобы глазами убийцы стрельнуть в одну, в другую сторону, мы из той раковины, в которой удобно прятаться, чтобы пережить это.

– И что? – спрашивает Харрисон; он опускается на колено, чтобы сполоснуть свою кружку в воде озера.

Потом берет мою и тоже споласкивает ее. Я опасливо передаю ее ему, потому что это что-то из ряда вон: обычно не директор моет чашки после учителей, а наоборот.

Но здесь не учительская.

– Да, я готова помочь, – говорю я ему, и он даже протягивает мне руку, чтобы помочь мне сойти с аэроглиссера на шаткие мостки.

– Я уже застолбил Сосну, – говорит Харрисон и смотрит на юг, типа предъявляя права на Кедр и Осину и все остальное в этом направлении.

Оставив Третью улицу вашей покорной.

Близ этой дороги домов меньше, но тут стоят трейлеры, а еще дома, в которых хозяева живут летом. А потом я даже получаю еще больше информации о том,