Стивен Кинг - Конец смены Страница 35

— Не знаю… — отвечает Барбара. — Может, баллов на пять…

Медсестра открывает пластиковую коробочку с таблетками и дает Барбаре маленький бумажный стаканчик. В нем две белые таблетки.

— Вот специальные таблетки на пять баллов. Будете спать, как ребенок. По крайней мере, пока я не приду проверить вам зрачки.

Барбара глотает таблетки и запивает водой. Медсестра говорит Холли, чтобы та долго не засиживалась и дала «нашей девочке» отдохнуть.

— Я очень скоро, — соглашается Холли. И когда медсестра уходит, наклоняется к Барбаре — лицо решительное, глаза горят: — Игра. Откуда она у тебя, Барб?

— Мне ее дал какой-то мужчина. Это было в «Березовом пригорке», мы там были с Хильдой Карвер.

— Когда?

— Перед Рождеством, незадолго. Я это помню, потому что еще никак не могла найти подарок для Джерома и начала нервничать. Я видела хорошую спортивную куртку в «Банановой республике», но она была очень дорогая, и он собирался до мая на стройку. На стройке новая спортивная куртка ни к чему, правда же?

— Да пожалуй.

— Как бы там ни было, но тот человек подошел к нам с Хильдой, когда мы обедали. С незнакомцами говорить не положено, но ведь мы не малыши, и на ресторанном дворике полно народу. Ну и вид у него был такой милый.

У самых больших негодяев он такой и есть, думает Холли.

— Он был в классном костюме, который, видимо, бешеные баксы стоит, с чемоданчиком. Представился Майроном Закимом из компании «Санрайз Солюшн». Дал свою визитку. Показал нам два «Заппита» — у него их полный чемодан был — и сказал, что мы можем взять по одному бесплатно, если заполним анкету и отправим ему. Адрес был на анкете. И на карточке тоже.

— Случайно не помнишь адрес?

— Нет. И карточку я выбросила. Да и там был только номер абонентского ящика.

— В Нью-Йорке?

Барбара задумывается.

— Нет, здесь, в городе.

— И вы взяли «Заппиты».

— Да. Я маме не сказала, потому что она бы мне мораль прочитала касаемо разговора с тем дядей. Анкету я тоже заполнила и отослала. Хильда этого не сделала, потому что у нее «Заппит» не работал. Только сверкнул синим и погас. И она его выбросила. Помню, она сказала, что на халяву и нечего надеяться. — Барбара посмеивается. — Точь-в-точь как ее мама.

— А у тебя работал.

— Да. Он старенький, но, ну такой… знаете, какой-то такой забавный. Вначале так было. Лучше бы и мой сломался, тогда не было бы того голоса. — Ее глаза начали сами собой закрываться, потом медленно открылись. Барбара улыбается. — Ого! Такое ощущение, что сейчас уплыву.

— Погоди, еще не уплывай. Сможешь описать того мужчину?

— Белый, седой. Старый.

— Старый-старый, или совсем древний?

Глаза у Барбары становятся стеклянными.

— Старше папы, но моложе дедушки…

— Лет шестьдесят? Шестьдесят пять?

— Да, где-то так. Более-менее ровесник Билла. — Вдруг девочка резко открывает глаза. — О, знаете что? Я кое-что вспомнила. Я тогда подумала, что это как-то странно, и Хильда тоже.

— Что же?

— Он сказал, что он Майрон Заким, и на карточке так было написано, а инициалы на чемодане были другие!

— Не вспомнишь — какие?

— Нет… извините… — вот теперь Барбара действительно уплыла.

— Подумаешь об этом сразу, как проснешься, Барб? На свежую голову — это может быть очень важно!

— Хорошо…

— Если бы Хильда свой не выбросила… — говорит Холли. Ответа она не получает, да и не ждет: она часто разговаривает сама с собой. Барбара начинает дышать глубоко и медленно. Холли застегивает куртку.

— У Дины еще есть… — далеким, сонным голосом говорит Барбара. — У нее работает. Она играет в «Перекресток» и в «Растения против зомби», а еще загрузила всю трилогию «Дивергент», только говорит, что она пришла совершенно испорченной.

Холли перестает застегиваться. Дину Скотт она знает, не раз встречала ее в гостях у Робинсонов — она играла с Барбарой в настольные игры, смотрела телевизор, часто оставалась ужинать. И по Джерому сохнет — как и все подруги Барбары.

— Ей его тот же самый мужчина дал?

Барбара не отвечает. Кусая губы, не желая давить, но чувствуя себя вынужденной это делать, Холли трясет Барбару за плечо и снова спрашивает.

— Нет, — таким же далеким голосом отвечает Барбара. — Она его купила на сайте.

— На каком?

В ответ — лишь храп. Барбара уплыла.

Холли знает, что в вестибюле ее ждут Робинсоны, и она спешит в магазин с подарками, прячется за витриной с мишками (Холли — специалист по маскировке) и звонит Биллу. Спрашивает, знает ли он подругу Барбары Дину Скотт.

— Да, — говорит он. — Я почти всех его друзей знаю. Тех, кто к ним в гости ходит, точно. Как и ты.

— Думаю, тебе надо с ней увидеться.

— Ты хочешь сказать — сегодня вечером?

— Хочу сказать — прямо сейчас. У нее есть «Заппит». — Холли глубоко вдыхает. — Они опасны.

Она еще не может собраться с духом и произнести то, в чем все больше убеждается: они — машины самоубийства.

В палате 217 санитары Норм Ричард и Келли Пелхэм под руководством Мэвис Ренье кладут Брейди обратно в кровать. Норм подбирает с пола «Заппит» и смотрит на рыбок, плавающих на экране.

— Ну чего он просто не схватит пневмонию и не скопытится, как остальные овощи? — риторически спрашивает Келли.

— Этот — слишком злобный, чтобы умереть, — говорит Мэвис, и тут замечает, как Норм засмотрелся на рыбок. Санитар замер с раскрытым ртом, вытаращив глаза. — Солнышко, вставай, — говорит ему она и забирает гаджет. Выключает его кнопкой и забрасывает в верхний ящик тумбочки Брейди. — У нас еще долгий путь впереди, пока спать уляжемся.

— Что? — Норм удивленно смотрит на свои руки, словно ожидает увидеть в них «Заппит».

Келли спрашивает сестру Ренье, но та не считает нужным измерить Хартсфилду давление.

— Уровень кислорода низковатый, — говорит он.

Мэвис задумывается, потом говорит:

— Да и хуй с ним!

И все выходят.

В Шугар-Хайтс, самом шикарной районе города, старый «шеви-малибу» с пятнами грунтовки подползает к закрытым воротам на Лилак-драйв. На их решетке причудливо выкованы те же инициалы, которые не смогла вспомнить Барбара Робинсон: «ФБ». Z-Мальчик выходит из-за руля, его старая куртка (разорванные места на спине и на левом рукаве тщательно заклеены маскировочной лентой) болтается на нем. Он набирает код на клавиатуре — и ворота начинают открываться. Мужчина снова садится в машину, засовывает руку под сиденье и достает две вещи. Первая из них — пластиковая бутылка из-под содовой со срезанным горлышком, набита стекловатой. Вторая — револьвер 32-го калибра. Z-Мальчик вставляет дуло оружия в самодельный глушитель — еще одно изобретение Брейди Хартсфилда — и кладет эту конструкцию на колени. Свободной рукой заводит «малибу» на гладкую подъездную дорожку, которая аккуратно заворачивает к крыльцу.

Впереди от движения загораются фонари.

Железные ворота позади тихонько закрываются.

Библиотечный Эл

Брейди долго не раздумывал, чтобы понять: его время как физического существа практически закончилось. Он родился глупым, но таким оставался недолго, как говорят в народе.

Да, есть физиотерапия — доктор Бэбино ее прописал, и Брейди не мог сопротивляться, — но ее возможности ограничены. В конце концов, он смог протащиться футов тридцать[34] по коридору, который некоторые пациенты прозвали пыточным шоссе, — но только с помощью координатора-педагога Урсулы Гейбер, мужиковатой фашистки с лесбийскими манерами, которая этим руководила.

— Еще шаг, мистер Хартсфилд, — произносила Гейбер, а когда он через силу делал этот шаг, эта сука требовала от него следующий шаг, и следующий. Когда Брейди в конце концов, позволялось рухнуть в кресло, он дрожал и был мокрый от пота. При этом он любил представлять себе, как запихивает Гейбер в одно место пропитанные бензином тряпки и поджигает их.

— Молодец! — восклицала она тем временем. — Хорошо поработали, мистер Хартсфилд!

Он удосуживался пробормотать что-то отдаленно похожее на «спасибо», а она оглядывалось вокруг, гордо улыбаясь всем, кто оказывался поблизости. Взгляните! Моя ручная обезьяна может говорить!

Он мог говорить (больше и лучше, чем они думали) и мог протащиться десять ярдов по пыточному шоссе. В лучшие дни мог есть заварной крем и не очень при этом заляпаться. Но он не мог одеться, завязать шнурки, подтереться, даже не мог воспользоваться пультом (таким похожим на «Изделие 1» и «Изделие 2» из старых добрых времен) и смотреть телевизор. Взять его он мог, но моторики для нажатия на маленькие кнопочки ему не хватало. Если он и мог включить его с пульта, то, в конце концов, все заканчивалось тем, что он смотрел на пустой экран с надписью «Нет сигнала». Это его злило — в начале 2012 года его злило абсолютно все, — но он очень старался этого не показывать. Злые люди имеют причины для злости, потому что могут думать, а у овоща нет причин ни для чего.