Алчность - Берг Анита Страница 33

Пустота — вот то слово, которым можно описать его мироощущение. Когда Джейми был доволен жизнью, то совсем не испытывал потребности играть.

Кабинет Гатри, в пять утра безукоризненно чистый, к девяти превратился в хаос, но хаос упорядоченный — Гатри знал, где лежат все нужные ему вещи. Рабочий стол исчез под грудами записок и сводок, а на журнальных столиках и пуфиках громоздились всевозможные книги и справочники с выглядывающими из них закладками. Изысканный паркет был устлан картами — как современными, так и старинными, а большой глобус до сих пор вращался, после того как Гатри искал на нем какую-то географическую точку.

Книги были посвящены самым разным частям света и странам — Египту, Греции, Риму, Шотландии, Северной и Южной Америке, — а также таким сферам, как архитектура, поэзия, история, жизнеописания знаменитых людей. Гатри легкой походкой перемещался среди всего этого беспорядка, с его лица не сходило довольное выражение. Он проверял найденные в одной книге сведения по другим источникам, сверялся с картой, затем обращался к расписаниям железнодорожных и авиарейсов и что-то записывал на очередной лист бумаги. Казалось, он попал в свою стихию. Долгое время он мурлыкал себе под нос какую-то довольно милую мелодию, а затем, словно внезапно его осенило что-то, открыл один из ящиков, достал нотную бумагу и записал мелодию на нее.

— Как удачно складывается день! — сказал он сам себе и начал расставлять уже не нужные ему книга по книжным шкафам. Остальные сложил в стопку, чтобы использовать их в будущем.

Усевшись за стол, он просмотрел свои записи. Одни он разорвал и бросил в корзину для мусора, другие сложил по алфавиту в яркие папки. Оставшиеся он начал перемещать по поверхности стола, словно играя в некую сложную разновидность пасьянса.

Гатри оставил десять возможных подсказок, которые должны были помочь отыскать приз. Эти подсказки направляли участников в самые разные части земного шара. Подумав немного, толстяк нахмурился: его жертвы были занятыми людьми, им наверняка не понравится, если поиски продлятся слишком долго, они выйдут из игры и испортят ему все удовольствие. Он перечитал подсказки, улыбаясь собственному остроумию, и неохотно отложил в сторону довольно тонкую ссылку на минотавра и еще более изящную — на Распутина. «Как жаль», — подумал он, поджав губы, и разорвал бумагу на клочки. В идеале требовалось пять или шесть ключей, и когда Гатри наконец решил, что именно он оставит, то сложил свои записи в аккуратную стопку, положил их в папку, открыл сейф в стене у себя за спиной и убрал туда подсказки.

— Жертвы… — вслух произнес он, словно смакуя это слово. Оно плохо вязалось с такими людьми, как Дитер или Уолт, но все же…

Гатри мысленно вернулся к подсказкам и решил, что Дитер, как европеец, находится в лучшем положении, чем американец Уолт, который, без сомнения, совсем не знал истории Европы и, очевидно, имел смутные представления о географии остального мира. Таким образом, нужен был кто-то, кто помог бы Уолту с поисками, и еще кто-то, кто присматривал бы за участниками. У Гатри сложилось впечатление, что, к примеру, Дитер вполне способен сжульничать ради победы. Хозяин виллы давно сомневался в подлинности графского титула Дитера. Проведенное им недавно расследование подтвердило его догадку и пролило свет на некоторые обстоятельства начала жизненного пути фон Вайлера, его детства среди развалин Берлина. Гатри знал некоторых других людей, поднявшихся «из грязи в князи», и все они жадно цеплялись за свое богатство. Независимо от размеров своего состояния они всегда хотели еще больше и не брезговали для этого любыми, даже незаконными, средствами.

Гатри решил, что ему нужен помощник — тот, кто позаботится, чтобы игра не вышла из-под контроля. В частности, несмотря на все то, что он узнал об Уолте, ему нравился этот человек и он не хотел причинить ему какой-либо вред.

Джейми! От осенившей его мысли Гатри выпрямился на стуле. Ну, конечно же, Джейми был именно тем человеком, который ему нужен. Он подтянул к себе телефон и набрал номер «Карлтона».

— Джейми, дорогой! Как чувствует себя мой старый друг? — спросил Гатри, услышав «алло».

— Чудесно, Гатри, лучше и быть не могло! Неплохо посидели, правда?

— Надеюсь, я позвонил не слишком рано? Сам я встаю вместе с солнцем.

— Прошлой ночью мы пошли спать лишь после того, как оно встало.

— Ну, мне вполне хватило пары часиков сна.

— Я встал уже давно, — солгал Джейми.

— Ты что, сегодня улетаешь? — поинтересовался Гатри.

— Возможно, — ответил Джейми. Он хорошо знал, что, когда тебе задают прямой вопрос, который может обернуться приглашением, никогда не следует раскрывать все свои карты.

— Вот и чудно. Если у тебя нет четких планов, то ты, может быть, не отвергнешь приглашения пожить у меня несколько дней? Дело в том, милый, что я хотел обсудить с тобой парочку вопросов.

— С радостью, старина.

— Выслать за тобой машину?

— Было бы очень мило с твоей стороны.

Вставая с кровати, Джейми подумал: «Ну вот, день начинается намного лучше, чем я надеялся. Быть может, он закончится еще лучше?»

Он набрал международный код Лондона и номер своей квартиры. Когда на том конце никто не поднял трубку, он ощутил, как эйфория в нем начинает угасать.

Где же она есть?

Джейми подождал шесть звонков, потом еще пять. Ответа не было. Раздраженный, он с силой бросил трубку, как будто это телефон был виноват в том, что его жены не было дома.

Он взял в руки зажигалку и вслух прочел выгравированные на ней слова: «Бесконечно любимому Джейми от Мики». Когда-то он верил в то, что эти слова правдивы, да и теперь продолжал цепляться за них, хотя это становилось все труднее.

Прекрасная, капризная, надменная Мика, любовь и несчастье всей его жизни… Что может быть хуже, чем невостребованная любовь? Кому лучше знать об этом, как не ему? Она была второй женщиной в его жизни, которую он обожал и которой было наплевать на его чувства.

Англия, 1955

— Черт возьми, я не понимаю, почему ты не отошлешь этого противного ребенка в школу-интернат. Ты же сама видишь, что он не дает тебе свободно жить.

— Ну что ты, Хьюго… Не говори глупости — Эсмонд еще младенец, а Джейми ничуть тебе не мешает.

— Как это не мешает, Поппи? Я знаю, что он здесь, за дверью, и это стесняет меня.

— Какой чувствительный мальчик! — Поппи разразилась журчащим музыкальным смехом.

— Мне это не нравится. А что же их отец? Неужели он не может проводить с ними больше времени?

— Он терпеть не может маленьких детей, их присутствие крайне раздражает его.

— Тогда зачем он их заводил?

— Ну, ты ведь понимаешь, все хотят наследников… Не глупи, Хьюго. Он просто обязан был иметь детей — все родственники ожидали этого от него.

— А ты?

— О, Боже, этот разговор начинает тяготить меня. — Поппи тяжело вздохнула.

— А ты? — настаивал Хьюго.

— Я знала, что и от меня этого все ждали. И я выполнила свой долг — двое сыновей, вполне достаточно. Но теперь я свободна.

— Не понимаю я тебя, Поппи. Ты говоришь так, будто у тебя вовсе нет материнских чувств. Да и ведешь ты себя совсем не как мать.

— О, Хьюго, ради Бога, хватит читать мне морали! Тебе не нравится то, как протекает моя жизнь? Нравится? Тогда заткнись, а то мне скучно слушать эти обывательские сентенции.

Сидевший в гостиной Джейми слышал все это сквозь неплотно прикрытую дверь. Он представил себе лицо матери: она наверняка надула свои накрашенные яркой помадой полные губки, выпятив их так, как обычно делала это, когда склонялась над ним для поцелуя. Мальчик поднял игрушечный автомобиль, который он молча возил туда-сюда по толстому ковру, и вышел из комната — так же тихо, как вошел.

Он вовсе не подслушивал их разговор, просто так получилось. Если бы мать была одна, он подкрался бы к двери и наблюдал, как она одевается или наносит на лицо макияж — это ему нравилось больше всего на свете. В последнее время он делал это не так часто, как раньше, ведь после того, как девять месяцев назад родился его брат, мать стала проводить со старшим сыном меньше времени: она либо куда-то уходила, либо у нее были гости. Из всех друзей матери — а у нее их было очень много — Хьюго нравился ему больше всего. Он дарил мальчику игрушки, давал монетки, разговаривал с ним, тогда как некоторые другие вообще не обращали на него внимания. Но эти разговоры о школе и о том, что он кому-то мешает, были чем-то новеньким. На Хьюго это было совсем не похоже — кажется, он почему-то был зол.