Найди меня - Энн Фрейзер Страница 3

— А кафе у Санта-Клариты все еще есть? Там пекли самые вкусные пироги с арахисовой пастой. Ели когда-нибудь?

— Кажется, я знаю заведение, о котором вы говорите, — ответил Дэниел. — Там сейчас новые молодые хозяева, но оно до сих пор существует.

— С удовольствием бы съел кусочек того пирога.

Дэниел избрал стратегию уступать всем требованиям Фишера, если они выполнимы.

— Можно устроить.

Все что угодно, только бы отыскать убитых женщин, чтобы семьи могли наконец попрощаться. Всем нужна определенность.

— Даже лучше, вы бы могли туда съездить, — добавил Дэвид. — Почувствовать запах трассы, может, даже океана, если повезет и ветер будет посильнее и с правильной стороны.

Маловероятно, разве что кусок Калифорнии обрушится, наконец, в океан, но соленый ветер добавлял его предложению очарования. С другой стороны, всегда есть шанс, что обвал случится именно завтра.

Фишер заинтересовался.

— Я бы мог договориться. — Дэниел еще сам не знал, как это осуществить. Запереть заведение, набить его копами, дать Фишеру съесть этот чертов пирог. — Если расскажете, где тела.

Жертвы Фишера исчезали между Лос-Анджелесом и пустыней Мохаве, в районе, который называли Внутренней Империей. По крайней мере, известные жертвы — Дэниел подозревал, что он не признался во всех убийствах, а может, даже не помнил их все. Его поймали, потому что одной из жертв удалось спастись. Хрупкая блондинка по имени Габби Саттон теперь жила нормальной жизнью, во всяком случае, с точки зрения стороннего наблюдателя. «Жизнь продолжается». У некоторых. Кого не убили.

Фишер продолжал жевать резинку, но уже не походил на профессора.

— Рассказывать не буду, — ответил он. — Покажу.

Дэниел надеялся, что сквозь рубашку не заметно, как забилось сердце. «Еще немного».

— Что ж, можно, — медленно произнес он, не желая показаться нетерпеливым.

— Ноу меня есть условия.

Вот на этом все, как правило, и заканчивалось. Франко считал, что Фишеру просто скучно и что он вовсе не собирается выдавать местонахождение тел. В общем, неудивительно. В тюрьме одиноко. А тут Дэниел обещает прокатить его по фривею. Вполне возможно, Фишер так и будет водить их за нос, пока не умрет, таская от одной ложной могилы к другой.

— Прежде чем вы скажете «нет», — продолжал Фишер, — хочу, чтобы вы понимали, что я при всем желании не смогу показать вам место на карте. Мне надо туда попасть самому. На машине. И все равно не могу обещать, что мы найдем их всех.

Поездки на целый день. Уловка смертника, вроде визитов в больницу.

Дэниел не моргнул.

— Можете назвать общее направление?

— Пустыня Мохаве.

Огромная территория, тянущаяся от Лос-Анджелеса до самых границ с Ютой, Аризоной и Невадой. Больше сорока семи тысяч квадратных миль. Поездка, скорее всего, закончится безрезультатной ездой кругами. Фишер скажет, что не может вспомнить место, его повезут обратно в тюрьму, а по дороге он попросится в туалет и попытается бежать.

— Можно устроить, — ответил Дэниел.

— И еще одно. — Фишер полез в карман рубашки и достал маленький пластиковый пакетик. Дэниел узнал в нем вкладыш, которые раньше вставляли в бумажники, — почти забытый в век смартфонов аксессуар. Еще одно напоминание о том, что время для Фишера остановилось.

Фишер развернул вкладыш и положил на стол между ними. Пять снимков в кармашках, один за другим. Дэниел наклонился, чтобы рассмотреть поближе.

Фото выцвели и поблекли, края обтрепались за много часов в пальцах Фишера. На всех был один и тот же человек — девочка с прямыми каштановыми волосами, челкой и нежным, невинным лицом из другого столетия.

Фишер постучал по столешнице рядом с фотографиями и пододвинул их к Дэниелу.

— Пусть приедет моя дочь.

Сердце Дэниела упало. Семейной психотерапией он еще не занимался.

— Это не проблема. — Ему удалось ничем не выдать своего напряжения.

— Будет проблема. Она со мной не общается.

— Когда вы последний раз видели или слышали ее?

— Когда меня арестовали тридцать лет назад.

Надежда рухнула. Бен Фишер не только пытался манипулировать своей дочерью, он использовал Дэниела для осуществления этого.

— Я слышал, что у нее не совсем хорошо со здоровьем, — осторожно сказал Дэниел.

О Рени Фишер в полиции знали многие. Она устроилась в ФБР и некоторое время жила на Востоке. Стала таким хорошим профайлером, что ее иногда приглашали читать лекции в Куантико. Но два-три года назад поползли слухи о нервном срыве. Рени то ли ушла из ФБР, то ли взяла длительный отпуск и с тех пор куда-то пропала. Агенты умеют скрываться. Если даже Дэниелу удастся ее отыскать, она, скорее всего, откажется. И ее можно понять.

Дэниел предложил Фишеру кое-что другое.

— Мы можем придумать что-нибудь другое, чтобы не втягивать ее. Не уверен, что она согласится, даже если я смогу ее найти.

— Дети берут измором. Они клянчат и клянчат, пока не сдашься.

— Не понимаю.

— Она всегда просилась пойти со мной. Поучаствовать в наших маленьких семейных приключениях. Яблоко от яблони недалеко падает. Рени, или сделки не будет.

Он, кажется, намекал, что Рени Фишер и была причиной убийств. Маловероятно, учитывая ее тогдашний возраст, но Фишер был не единственным, кто выдвигал эту гипотезу — она всплывала время от времени на криминальных сайтах. Но Дэниел считал Рени одной из жертв. Отец использовал ее, еще совсем ребенка, как приманку, чтобы заманивать молодых женщин на встречу со смертью.

ГЛАВА 3

Пустыня Мохаве не всякому показывается. На деле она не показывается большинству людей, почему Рени Фишер ее и любила. Но не только поэтому. Пустыня всегда была частью ее жизни, сколько она себя помнила. Задолго до того, как стала агентом ФБР.

Она пожила в городах на Востоке, но теперь, вернувшись, даже не понимала, как могла забыть о своей любви к здешним местам. В хорошие дни ей не требовалось никакой терапии, кроме запаха цветов пустыни и креозотовых кустов, а в тяжелые дни этот запах напоминал, что пейзаж утешал ее вчера и снова утешит завтра.

Иногда она испытывала невольное чувство вины за то, что бросила эти места, так много значившие для нее когда-то. Однако пустыню, казалось, не волновало ее легкомыслие. Та оставалась прежней. Восходы все так же расцвечивались оранжевым, а закаты красным. Пустыня все так же спокойно расстилалась под бегущими над ней облаками и грозами, позволяя ветру вздымать песок, поднимая песчинки ввысь и унося далеко за ее пределы. Она просто равнодушно ждала.

Стояла весна, любимое время года Рени — осень боролась за второе место. Летом иногда стоял убийственный зной, особенно во время влажного сезона муссонов, когда испарительные охладители