И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов Страница 3

Издатель снял с носа сверкавшее золотом пенсне и протер уставшие веки. Усевшись в большое кожаное кресло напротив сидевшего на диванчике гостя, издатель ответил:

– Такая завораживающая история достойна быть напечатанной только моим издательством – вот и весь ответ. Я сам с семьей не раз посещал «Paradise» и каждый раз оказывался словно посреди Эдема, сотворенного человеком в отместку Богу. Я, будучи некоторое время назад депутатом Национального собрания, даже думал над возможностью установить памятный бюст в честь вашего бывшего директора. Однако, послушав от вас и прочитав отрывок из вашего рассказа, – я ужасаюсь. Разумеется, мне не было известно о подробностях той трагедии…

– Мне кажется, это должно послужить уроком для каждого приверженца такой же профессии, месье.

– О, несомненно, месье…эм, простите, я забыл вашу фамилию…

– Боннэр, месье, – сказал гость и неловко улыбнулся.

– Да-да, месье Боннэр! – продолжил издатель. – Благодаря этой трагической истории я…брр…то есть вы заработаете неплохие деньги и сможете стать известным писателем. Весь beau monde4 будет говорить только о вас и ваших книгах, выпущенных моим издательством!

Издатель неприлично оскалил рот и позвонил в колокольчик, подзывая секретаря.

– Мне не деньги нужны, – тихо произнес месье Боннэр, сжимая в руках черновик своих мемуаров. – Самое главное, чтобы весь мир узнал, какого дьявола боготворил все эти годы…

Спустя минуту в кабинет зашел молодой секретарь с подносом в руках. На подносе лежал договор в двух экземплярах, утвердить и подписать который еще только предстояло. Издатель внимательно изучил оба экземпляра и велел передать один гостю. Месье Боннэр, все это время не сводивший глаз с секретаря, робко принял свой экземпляр договора и бегло его прочитал, не сильно вникая в подробности коммерческой части.

– Все ли верно указано? – спросил издатель, надевая песне на нос. – Правильно ли записано ваше полное имя, месье?

– Да, все верно, – ответил гость. – «Юбер де Боннэр». Записано правильно.

– В таком случае, можем ли мы подписать договор?

Боннэр еще раз взглянул на толстый лист документа.

– Конечно, месье. Давайте подписывать.

Глава I

Много разных эпох повидал человек. Они не были похожи друг на друга, но в то же время каждая последующая эпоха объединяла в себе отдельные черты эпох предыдущих, тем самым создавая неповторимые особенности, которые навсегда оставались в памяти людей. Великолепный город Париж за тысячу лет вместил внутри своих границ памятники эпох столь отличных друг от друга, что к концу XVIII века был похож на огромный базар с кварталами в качестве павильонов. По неизвестной автору причине этот базароподобный, «старый» Париж был очень любим интеллигенцией. Видимо, чтобы понять весь антураж ушедшей эпохи, в этой эпохе нужно прожить. Именно поэтому практически вся французская (и отчасти общеевропейская) интеллигенция жутко взъелась после решения о переустройстве городского ландшафта, что уж говорить о знаменитой железной башне, вызывавшей у некоторых людей чуть ли не тошноту. Почти весь девятнадцатый век Париж представлял из себя одну большую стройку, вернее, – перестройку, результаты которой мы имеем возможность наблюдать сегодня, и которые не были оценены по достоинству очевидцами тех событий, окрестившими Париж очередной жертвой девятнадцатого века.

А что для вас означает девятнадцатый век? Будет совершенно неудивительным, если вы ответите, что ничего. Но это совершенно зря. Девятнадцатый век был для всего нашего мира поворотным. Собственно, каждый век в истории человечества был поворотным. Что-то изобреталось, совершались какие-то географические открытия, научные труды выходили в свет, шли кровопролитные войны за власть над тем же миром, а иногда и по пустякам, кто-то великий умирал либо мучительно и долго, либо насильственно и быстро, церковь всё больше становилась не религиозной организацией, а коммерческим предприятием, при этом по-прежнему диктуя правила поведения всем людям, а несогласных попросту сжигая публично. Но век девятнадцатый был ещё более особенным, чем, скажем, тот же семнадцатый век. Да, в семнадцатом веке жил Галилей, случилась Тридцатилетняя война, начался промышленный переворот в Англии и Нидерландах, последовательно распространившись по всей Европе и Новому Свету. Но в девятнадцатом веке изменения были такими громадными, что всего сто лет этого века были намного более запоминающимися, чем пятьсот лет средних веков. Именно в девятнадцатом веке начался тот промышленный бум, который теперь уже не остановить. А сейчас ведь бум очень сильно потерял в темпах роста, но в девятнадцатом веке он был настолько быстр, настолько стремителен, что новое изобретение появлялось буквально каждый день! Если в начале века не было даже нормальных дорог, все города, включая Петербург, Париж и Лондон купались в грязи, то к концу века эти города были полностью асфальтированы, жители вовсю пользовались новым модным, хотя и весьма дорогим изобретением – автомобилем. В начале века у всех на слуху был Наполеон, в середине века – Гарибальди, а конце века – Бисмарк. Только представьте: за один без четверти век во Франции, некогда бывшей гегемоном и оплотом абсолютизма, сменилось шесь режимов! От Первой республики до Первой империи, от реставрации Бурбонов и Ста дней до Июльской монархии, от Второй республики до Второй империи, и, наконец, до Третьей Республики. Разрозненные итальянские и германские страны объединились в мощные государства с имперскими амбициям. Везде поощрялась наука, как важнейший двигатель прогресса, со временем потеснивший религии и войны. Учёные в девятнадцатом веке совершили такие великие открытия, что даже постройка Большого адронного коллайдера не так сильно удивила нас, как удивила постройка первого дирижабля Фердинандом Цеппелином. Девятнадцатый век подарил миру гениев и злодеев, иногда, в одном лице. В девятнадцатом веке творил великий Пушкин, написал «Войну и мир» и «Анну Каренину» Лев Толстой, Виктор Гюго создал гениальные романы «Человек, который смеётся», «Собор Парижской Богоматери» и «Отверженные». А сколько учёных и изобретателей жило и творило в Золотой век цивилизации! Только представьте – Менделеев, Бенц, Дизель, Майбах, Попов, Юнг, Фрейд… Этот список можно растянуть на сотни и сотни имён!

Необходимо упомянуть, что одновременно с промышленной и научной отраслями человеческой цивилизации в девятнадцатом веке развивалась отрасль и культурная. Строились театры, сочинялись великие оперы, пьесы, балеты. Своего пика и одновременно упадка достигла такая индустрия культуры, как бродячий цирк. Как известно, первые бродячие цирки появились ещё в далёком пятнадцатом веке, они разъезжали по Европе и развлекали посетителей разнообразной программой. И взрослые, и дети искренне радовались и веселились, когда к ним в город приезжала долгожданная труппа. Со всей округи сбегался люд,