Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс Страница 24

Как ее зовут, Фарма не знает, зато знает, как она выглядит без кофты. Новенькая, ничего себе, старшеклассница, одна из тех, кто приехал сюда, чтобы бесплатно попасть в колледж.

Этот огонек постоянно привлекает все новых прекрасных мотыльков.

Она еще одета, но это вмиг может измениться.

С ней еще одна, постройнее, за которой Фарма присматривает еще с младших классов. С ними тощий парень, дергает вверх подбородком, будто набирает в легкие воздуха.

– Ну, что у нас тут?.. – нарушает Фарма тишину в своей гостиной. Что там принесет ему вечер? Не на голубой тарелочке, а через серебристый коаксиальный кабель.

Можно даже включить запись.

Фарма нажимает на клавишу, которую пометил красным лаком для ногтей, – клавишу записи. На запись попадет все подряд, ну да бог с ним – лишнее можно потом стереть.

Как всегда, когда нажимаешь на эту клавишу, всю систему начинает трясти; почему – вечная тайна. Наверняка как-то связано с перепадом напряжения.

Одно неприятно: в центре оказывается первый квадрат в этом цикле, новая камера, которая смотрит на пирс.

– Ага, шериф, только вас мне и не хватало, – сердится Фарма и указательным пальцем стучит себя по колену, ждет, когда появится экран со школой и с тем, что там происходит, но… – Это еще что?

Прямо под камерой возникает какая-то темная фигура, так близко, что на пару шагов исчезает из виду. Но вот она… он появляется снова. Идет не в сторону города, а от него, не останавливается, чтобы приветствовать старого шерифа, который стоит к нему спиной и чистит скамейку, но совершенно точно: это Открывашка Дэниэлс, он снова вернулся в мир людей. Что там поет Тупак? Умереть не страшно, страшно родиться заново.

Да, Тупак пел именно так. Но дальше в песне такой текст: «Для многих он останется тайной, для кого-то станет легендой».

Это сейчас и видит перед собой Фарма: легенду.

– Больше, чем легенду, – говорит он в изумлении.

Видно, что лицо Открывашки, когда камера на миг его все-таки выхватывает, от смерти не изменилось. Ну и правильно. Иначе никто не узнает, что это он.

Фарма подходит к экрану вплотную, даже встает на колени.

Касается пальцами нижнего монитора, между ними и экраном пробегает голубая искра, и его сердце снова начинает колотиться.

Он выходит на рассвете. Ходунки подвинул, ногу подтянул, подвинул, подтянул – глядишь, к обеду старик доберется до пирса. Если, конечно, настроен решительно, на нем надежные сапоги, а на голову натянута видавшая виды ушанка.

Эту дурацкую шапку – из настоящего соболя – он получил в подарок, когда отправили на пенсию. Он тогда еще подумал: полюбуется ей при всех, а потом, когда народ разойдется, забросит в шкаф. Но чертовы русские в холоде разбираются, надо отдать им должное. И теплее этой шапки в мире нет. Конечно, со стороны кажется, будто сурок упрятал голову в плечи… но разве тут есть кто-то еще, кто бросает вызов стихии?

Нет, есть лишь одинокий старик с ходунками, в пенсионной шапке и шарфе, который идет почистить скамейку Мелани. Потому что ритуалы важны. На самом деле, он не допустит, чтобы ее скамейка выглядела забытой.

Пока он жив, смотреть на скамейку будет любо-дорого.

Харди просит этого паренька, Томпкинса, привозить его сюда по пути с дамбы. Тот сидит в «бронко» и копается в телефоне, а Харди убирает со скамейки снег, иногда выкурит сигарету-другую, посмотрит, как в очередной раз садится солнце в мире, из которого навеки ушла его единственная дочь.

Но сегодня возвращаться от будки управления он не будет: утром возле дома его никто не ждал, везти его на дамбу было некому. Харди обязательно поговорит об этом с Рексом Алленом. Нет, озеро, конечно, не высохнет, и вода в нем не поднимется, если на пару дней оставить его без внимания. Дело не в этом. В такую зиму на озеро можно не обращать внимания неделю.

Но буран ведь столько не продлится?

Нет, с Рексом Алленом он поговорит о другом: подходит ли вообще Томпкинс для этой работы? Разве помощник шерифа будет сидеть в машине и играться в телефон, когда он при исполнении? Если служишь закону, важно, чтобы люди знали: ты здесь, всегда начеку. Пока Харди покуривает на скамейке, парень, к примеру, вполне мог бы пройтись по Главной улице, посмотреть, в порядке ли витрины магазинов, показать людям, что их охраняют, следят за порядком в городе и так далее.

Когда ты на дежурстве, телефон надо убирать в бардачок, вот и весь сказ.

В каком-то смысле для Харди это утешение: видеть, что без него все потихоньку разваливается. Он, понятное дело, не хочет, чтобы тут вообще все рухнуло, но это значит, что сорок один год он оттрубил не зря. При нем в городе был порядок, люди чувствовали себя спокойно.

Только вот Мелани во всю эту идиллию не вписалась, верно, Энгус?

Он морщится, плотнее кутает горло шарфом – снег знай себе валит – и обматывает его край вокруг правой руки, чтобы не онемела, хотя на нем толстые перчатки.

Харди расчищает скамейку, повернувшись спиной к ветру – защитить лицо от поземки. Он почти выполнил задание, дышит натужно, надо опереться на ходунки, присесть на перекладину, спиной к озеру – теперь он смотрит прямо на Главную улицу.

Сколько раз он по ней патрулировал: туда-сюда, туда-сюда?

Дело не в количестве, он просто предается воспоминаниям.

Да уж. При Доне Чемберсе озеро вышло из берегов и поднялось до пятого кирпича. В этой долине ничего более удивительного он не видел.

Он поспрашивал: после того памятного вечера, когда показывали кино и вода в озере при его жизни поднялась во второй раз, никому и в голову не пришло смотреть, поднимется ли она до пятого кирпича. На какую высоту подняла ее Джей… Дженнифер.

То, что она спасла Пруфрок, по сей день заставляет его тайком улыбаться.

Чего никак не ждешь, то и случается? Ведь так всегда и бывает, разве нет?

Никто в городе и не шевельнулся бы, окажись в огне она.

Но поступить иначе она просто не могла.

В сотый раз, включая последние пару недель, Харди задается вопросом: а была бы Мелани такой же, доведись ей вырасти? Ведь бунтовать, огрызаться, ненавидеть всех и вся для молодых естественно.

Хочется верить – она была бы такой же.

Да и какой еще ей быть? Ведь она – дочь шерифа! Если дочь шерифа – паинька и никому не действует на нервы, одноклассники от нее отвернутся, будут держать за стукачку.