Питер Спигельман - Рыжая кошка Страница 24

Сквозь шум в ушах я услышал, как затихают вдали шаги Пупса, и подумал, что надо бы подняться и пойти следом. Однако ноги словно стали полыми, в голову как песок набился — сил хватало только на то, чтобы лежать на земле. На лицо падал снег, ветер срывал с губ дыхание.

Глава 17

Утром перед зеркалом в ванной я провел инвентаризацию. Хуже всего был багровый кровоподтек на левом бедре, за ним шли царапины и синяки на локтях и шишка на затылке. Я с трудом, прихрамывая, добрался до кухни, но в конце пути меня ждали кофе и записка от Клэр: «Вернусь позже. Кофе свежий». Я провел пальцами по аккуратным складкам пластыря и марли на локте.

Вчера вечером в подземке люди изо всех сил не обращали внимания на мою мокрую и грязную одежду и вообще старались не смотреть в мою сторону. Клэр была менее деликатна.

— Боже мой, что с тобой случилось? — Она уронила книгу и села на софе, когда я ввалился в дверь.

— Поскользнулся. — Я сбросил куртку, опустился в кресло и поморщился. Клэр закусила губу. Я начал неловко дергать за шнурки, она отвела мои руки и сама меня разула.

— Разве в таких случаях не полагается говорить что-то вроде: «Видела бы ты другого парня»?

Я вытянул ногу и снова поморщился.

— Я и есть другой парень.

Клэр покачала головой:

— Мне далеко до Флоренс Найтингейл. — Впрочем, медсестрой она оказалось очень хорошей — заботливой и удивительно нежной.

Я налил кофе и уставился в покрытое изморозью окно. Ветер стих, но мелкий снег продолжал сыпаться без остановки. В новостях сказали, что это затишье перед второй — еще худшей — бурей, которая должна разразиться вечером. Ведущие зачитывали длинные списки всего, что закрыто и, очевидно, останется закрытым еще некоторое время, а репортеры на местах направляли камеры на непроезжие дороги и ошеломленных и несчастных людей в аэропортах. Я посмотрел вниз — на Шестнадцатую улицу. Из машин на ней остались только припаркованные на обочинах и похороненные до весны, а из людей — только неясные серые тени, с трудом пробирающиеся по середине занесенной снегом дороги. Мне стало интересно, по каким делам ушла Клэр.

В душе мне удалось расслабиться, а три чашки кофе расшевелили мозги, хотя все равно так и не помогли привести Пупса к общему знаменателю. Новый приятель Холли. У которого есть ключ от ее квартиры. И который ищет что-то или кого-то… может быть, Джина Вернера. У него дурной характер. И уже дважды разговоры с ним заканчивались для меня синяками. Я снова подумал о грубых зеленых наколках и добавил к жалкой кучке фактов некоторые догадки: вероятно, Пупс недавно освободился из заключения. Я все еще складывал нули, когда зазвонил телефон.

Это был Майк Метц, каким-то чудом добравшийся до работы. Я рассказал ему о вялом разговоре с Гербертом Дирингом в Уилтоне и о более энергичной встрече с Пупсом.

Некоторое время Майк молчал.

— Было бы неплохо узнать его имя, — наконец произнес он, — и уточнить, действительно ли он сидел и если сидел, то за что. А еще было бы неплохо узнать, где он был неделю назад, приблизительно во вторник. Последнее и к Вернеру относится.

— Почему неделю назад, во вторник?

— По мнению патологоанатома, именно тогда Русалка попала в воду. Так, во всяком случае, сказал парень, которого я кормил ленчем. Они считают, что девушка провела в воде пять дней.

— Время смерти установили?

— Говорю же — примерно вторник. Более точных данных пока нет.

— А причина?

— Выстрел в лицо. Четыре раза.

Я глубоко вздохнул.

— Не сказать, чтобы типичное самоубийство.

— Да уж.

— Но это объясняет, почему нет фотографий.

— Угу.

Я прикинул сроки. От поездки в Лондон Дэвиду не было никакого толку, и я подумал, есть ли ему что сказать о вторнике. Я не получал удовольствия от расспросов.

— В лицо — это…

Майк нашел нужное слово:

— Личное.

— Такая ярость наводит на мысль о любовнике… что, в случае Холли, не обязательно сужает круг подозреваемых.

Майк согласно хмыкнул.

— По словам моего приятеля, были не только выстрелы. Сначала девушку избили — и весьма жестоко.

— Боже, — вздохнул я. — Задолго до выстрелов?

— Предположительно за несколько дней. По-видимому, синяки начали заживать.

— Копы считают, что это работа одного и того же человека?

— Мой знакомец говорит, они еще думают. А что, у тебя есть теория?

— Даже близко нет, — ответил я. — Холли, кажется, обозлила или напугала — или и обозлила, и напугала — массу людей.

— Мне только хотелось бы знать, кто они.

— Я работаю над этим. — Мой голос прозвучал громче, чем хотелось бы, и напряженнее.

Майк, напротив, был спокоен.

— Вот и работай, — сказал он и повесил трубку.

В лицо, четыре раза. Боже.

Вернуться к работе означало натянуть джинсы и водолазку и еще раз позвонить Вернеру. Трубку никто не взял, а сообщений я решил не оставлять. Потом я позвонил в галерею Орландо Круга. После пяти гудков ответил низкий голос со слабым акцентом, когда же я назвался, воцарилось долгое молчание.

— Как и почти все заведения в городе, мы сегодня закрыты, мистер Марч.

— Полагаю, это оставляет вам время поговорить.

— Мы уже обсуждали творчество Кассандры. Не знаю, что мне еще сказать.

— Мистер Круг, я хочу поговорить не о творчестве Кассандры, а о Холли.

Еще одна долгая пауза, и наконец Круг выговорил:

— Я буду в галерее еще несколько часов.

В Уэст-Виллидж я шел долго по почти пустым улицам. Мороз словно ножом резал. Несколько отчаянных лоточников откопали свои участки тротуара от сыплющегося без устали снега и были вознаграждены, поскольку обеспечили нескольким отчаявшимся душам кофе, сигареты и пиво. Я ковылял по дороге, то и дело пропуская клубящиеся оранжевые глыбы снегоочистителей.

Орландо Круг не потрудился расчистить свой отрезок Перри-стрит, но решетка на двери в галерею была поднята. Я постучал по стеклу, и он впустил меня. Круг выглядел безупречно, однако под темным загаром проступила бледность, а голубые глаза затуманились. Я прошел за ним через галерею в кабинет — уютный, с красно-зеленым турецким ковром на полу и большим столом вишневого дерева перед прикрытым ставнями окном в глубокой нише.

— Вы пришли, несмотря на снегопад. По меньшей мере я обязан предложить вам кофе. — Круг приблизился к подоконнику и налил кофе из стального кофейника в тяжелую кружку. Подал кружку мне и сел в желтовато-коричневое кожаное кресло.

— Я удивился, когда оказалось, что вы сегодня на работе, — заметил я.

— Я удивлен не меньше. Сегодня утром я планировал проснуться в Палм-Бич.

— Также меня удивило, что вы согласились встретиться со мной.

На мгновение морщины на ореховом лице Круга стали глубже.

— Вы пробудили мое любопытство, мистер Марч, что, полагаю, и было вашим намерением.

— Когда вы в последний раз видели Холли, мистер Круг?

Круг тонко улыбнулся:

— Кто такая эта Холли, которую вы все время упоминаете?

Я вздохнул:

— Ну, не ради же этого вы заставили меня тащиться в такую даль, верно? Потому что на улице холодно, носки у меня промокли, и, если мы собираемся всего лишь обмениваться намеками, кофе не компенсация.

Легкая улыбка исчезла, лицо Круга снова пошло усталыми складками, но он промолчал.

— Я знаю, что Кассандра 3. — это Холли Кейд, а Холли Кейд — это Рен, — продолжал я. — Я посмотрел два ее видеофильма. Вы не нарушаете ничье доверие.

— Что вам от нее нужно?

— Я частный детектив. — Кажется, эта новость его не потрясла. — Пытаюсь найти Холли, но она уже довольно давно не появлялась дома.

— От чьего имени вы действуете? — Я покачал головой, и Круг жестко засмеялся: — Отлично. И я еще должен вам доверять?

— Клянусь, я ничего плохого ей не сделаю.

— Это говорит человек, который лгал мне с первой встречи.

Я отпил кофе, вытянул ногу и посмотрел на Круга:

— Мистер Круг, вы пригласили меня из любопытства или от беспокойства?

Круг поджал губы.

— Она уже почти две недели не давала о себе знать.

— Для вас это долго? — Он кивнул. — Вы близки?

— Быть «близким» с Холли трудно. Есть вещи, которые она обсуждает со мной, а есть вещи, о которых никогда не упоминает. Она всегда ревностно оберегает свою частную жизнь. Но я люблю ее, мистер Марч, а такие чувства я мало к кому испытываю.

— Вас беспокоит что-то особенное?

По лицу Круга скользнуло раздражение.

— Раз вы видели ее видео, то знаете, как Холли рискует ради искусства. Это достаточная причина для беспокойства.

Я кивнул.

— Давно вы знакомы?

— С того шоу в моей галерее на севере. То есть уже два года. Через несколько месяцев она пришла ко мне, чтобы обсудить работы Кассандры, и, должен признаться, я был удивлен.