Красота красная - Аранца Портабалес Страница 21

думала о пропорциях, пока мы пили пиво. И еще одно. И еще. А потом мы отправились в галереи. Текила. Еще. Лимон. Текила. Лизнуть. Его язык на моей шее. Мне захотелось это нарисовать. Я почувствовала его дыхание на своих волосах. «У тебя сумасшедшие глаза», – сказал он, а потом засунул руку мне под юбку. Под трусики. Отвел меня в угол. Задрал юбку. Мы сделали это там. Никто не заметил. Я чувствовала его внутри. Ощущала его стон возле своего уха. Я висела у него на шее. Мы двигались в едином ритме. Словно мамины скульптуры. Те самые, что выходят из-под контроля. Мы тоже потеряли контроль. Я застонала. Он застонал. Мы оба стонали. Я погладила его волосы, удивившись тому, насколько они светлые.

Мы стояли, обнявшись там, в галереях на улице Нуэва-де-Абахо. Неразлучные. Если у меня спросят, какой был самый счастливый момент в моей жизни – возможно, тот самый. Когда прижималась спиной к стене. Когда висела на нем. Когда глаза скользили по его шее.

И ничего не было, кроме его светлых волос. Таких светлых. Как у Кси.

Я представилась первой: «Меня зовут Лия».

Он посмотрел мне в глаза и впервые за этот вечер назвал свое имя: «А я Тео».

Лия начинает говорить

Инспектор Абад убедился в том, что Лия Сомоса выглядит намного хуже, чем до попытки самоубийства. Она была очень бледна. Он задавался вопросом, осталось ли хоть немного крови в ее почти подростковом теле. Правда в том, что Ксиана Ален в пятнадцать лет казалась гораздо большей женщиной, чем ее тетя. Вспомнилась фигура Сары Сомосы, которую он видел накануне во время допроса, и теперь Санти рассматривал анемичную и болезненную фигуру ее близняшки. Он сконцентрировался на лице Лии, пытаясь увидеть в ней точную копию матери Ксианы.

Рядом с Лией сидел доктор Бреннан и крутил в пальцах ручку. Он настоял на своем присутствии, и Санти согласился. Наладить отношения с доктором было в его интересах. По крайней мере, на данный момент. Меньше всего им сейчас требовался отчет о процессуальной недееспособности Лии Сомосы.

Абад заметил, что психиатр тоже не очень-то хорошо выглядит. Небрит, устал. По всей видимости, ему тоже нелегко. Сам Санти паршиво спал. Снились реки крови, которые заливали Город культуры.

– Инспектор, я уже объяснял вам, когда звонил: пока мы не планируем выписывать сеньору Сомосу. Мы направляем ее в клинику «Родейра». Если вам потребуется допросить ее там, договоримся о встрече с руководителем центра. Вы должны понимать, что в данный период необходимо следить за внешними раздражителями, чтобы избежать ненужного напряжения пациентки. Полагаю, вы не сомневаетесь в нашей способности хранить профессиональную тайну.

Санти был сыт по горло профессиональной тайной Коннора Бреннана. Его достал самодовольный вид этого типа. Парень, уж конечно, считал, будто он стоит выше добра и зла. Такие ребята, как Коннор Бреннан, заслужили, чтобы какой-нибудь сукин сын перерезал горло их дочери. И пусть тогда психиатр защищает убийцу в суде, ссылаясь на эмоциональную неуравновешенность. Хотел бы он посмотреть, как долго доктор Бреннан сможет соблюдать врачебную тайну и охранять душевное равновесие подозреваемого. Конечно, человек, убивший Ксиану Ален, независимо от того, Лия это или нет, был неуравновешенным. Но это не оправдывало того, что ему не дают выполнять свою работу.

– Сеньора Сомоса, надеюсь, вы чувствуете себя лучше. Мы постараемся закончить как можно скорее.

Лия не ответила.

– Я хотел бы спросить вас о ваших отношениях с Ксианой.

– Ксиана была моей крестницей, моей единственной племянницей и дочерью, которой у меня никогда не будет.

– Вы были очень близки?

– Конечно.

– До такой степени, что она захотела переехать к вам в Мадрид?

– У Ксианы был сложный возраст. Я прекрасно помню собственную юность. В таком возрасте родители… сами понимаете.

– Нет, не понимаю, – отозвался Санти. – У нее были плохие отношения с родителями?

– Я этого не говорила, – заявила Лия. – Просто они пользовались своим родительским авторитетом, а я ее баловала. Кроме того, она хотела стать художницей, и я думаю… она очень мной восхищалась.

– Так же, как вы восхищались своей матерью?

– Конечно.

– Тогда я полагаю, вы узнаете эту фотографию.

Санти протянул ей свой мобильный и показал снимок, обнаруженный Аной в библиотеке. Лия молчала, словно под гипнозом. Инстинктивно она поднесла руки к запястьям и коснулась бинтов.

– Сеньора Сомоса, вы узнаете эту фотографию или нет?

Лия продолжала молчать.

– Сеньора Сомоса…

– Сеньора Сомоса прекрасно расслышала вопрос. Она обдумывает ответ, – прервал его Коннор. – Лия, не торопитесь.

Лия кивнула и взяла мобильный. Некоторое время она молчала, затем вернула телефон Абаду.

– «Красная смерть». Эту фотографию сделали в маминой студии. Я не помню, когда именно. Мы были совсем маленькими. Не знаю, что вам сказать. Нам было года два-три примерно. Мама всегда рассказывала, что залила краской весь пол и что кровать из дома перенесли в сарай, который она использовала как студию. Стены она покрасила в белый. Женщина на полу – тетя Амалия. У нее есть оригинал фотографии.

– И, зная все это, вы молчали до сегодняшнего дня? – упрекнул ее полицейский.

– Хочу вам напомнить, что сеньора Сомоса не вполне здорова, – заметил Коннор.

– А я хочу вам напомнить, что убийца Ксианы Ален Сомоса воспроизвел эту фотографию, когда ее убивал, – проговорил Санти, глядя на Лию.

– Я не убивала свою племянницу.

– Мы вас ни в чем не обвиняем, – возразил Санти.

– Вам и не нужно меня обвинять. Вы думаете, что убийство Кси воспроизводило произведение искусства. Думаете, что я убила Кси в подражание своей матери. Думаете, что я сумасшедшая. – В голос Лии зазвучали нотки истерики.

Санти настороженно смотрел на нее, ожидая следующего слова, следующей фразы.

– Может, закончим на этом?

«Нет! Ты спятил, Бреннан? Она говорит. Собирается что-то рассказать. А этой женщине есть что рассказать. Ты чертов идиот, кого, черт возьми, ты думаешь защитить?» Эти слова почти слетели с губ Санти, но в последний момент он заменил их на другие, и звучали они почти искренне:

– Если нет другого выхода… но я еще не закончил. Нам придется продолжать говорить об этом. Мы никого ни в чем не обвиняем, но вы должны понимать, что мы делаем свою работу.

Лия кивнула и покачала головой.

Коннор встал и проводил инспектора Абада из кабинета.

– Я понимаю, что вы злитесь, но присутствие на допросах заставляет сеньору Сомосу очень нервничать. Мы только начали терапию. Обещаю, что как только наши отношения врача и пациента установятся и мне станет ясно, что она со значительной степенью