Смерть не имеет лица (Преданность смерти) - Робертс Нора Страница 33

– Это только из-за несовершенства системы. – Пибоди подошла к нему вплотную и ткнула его в грудь пальцем. – И не смей называть меня «моя дорогая»! Мое имя – Пибо­ди, сержант Пибоди. И я не хочу, чтобы какой-то полоум­ный, узкозадый электронщик дышал мне в затылок, когда я нахожусь при выполнении задания!

Макнаб посмотрел на ее палец, который уже дважды ткнулся в его грудь. Когда он вновь поднял голову, Пибоди с удивлением увидела, что его обычно веселые ясные глаза превратились в острые льдинки.

– Тебе следует быть осторожной, – сказал он, и метал­лические нотки в его голосе тоже показались ей неожидан­ными.

Однако Пибоди не собиралась отступать. Она почти с ликованием еще раз ткнула его пальцем в грудь:

– Осторожной относительно чего?

– Относительно физического нападения на старшего по званию офицера. Я пока терплю это насилие, но до поры до времени – до тех пор, пока я не вынужден буду предпринять ответные меры.

– Мое насилие?! Ты приходишь, принюхиваешься тут… Ты достал меня своими убогими комментариями и дурац­кими намеками! Ты вмешиваешься в расследование моих дел…

– Твоих дел? Да у тебя появилась мания величия!

– Дела, которые ведет Даллас, это и мои дела. И нам не нужно, чтобы ты совал в них свой нос. Нам не нужно, чтобы ты шлялся сюда со своими глупыми шуточками. И мне не нужно, чтобы ты задавал вопросы о моих отноше­ниях с Чарльзом, которые являются сугубо личным делом и никак тебя не касаются!

– А ты знаешь, что тебе нужно, Пибоди?

Макнаб слез со стола, и теперь они стояли нос к носу.

– Я-то знаю, а вот ты…

Он не собирался так поступать. Он и не думал об этом. Хотя, может, и думал немножко, незаметно для самого себя?.. Как бы то ни было, он это сделал: схватил ее за руки, резко притянул к себе и дьявольски искусно завладел ее ртом. Она издала звук, чем-то напоминавший всхлип пловца, нечаянно поперхнувшегося водой. Где-то в подкорке его вскипевшего сознания сидело понимание того, что как только Пибоди очнется от неожиданности, она даст ему хорошего пинка. И поэтому Макнаб использовал момент, как мог.

Она была парализована. Это было единственное логи­ческое объяснение тому, что этот мужчина еще властвовал над ее ртом, а не лежал сбитым с ног, истекающим кровью на полу. Ей бы следовало применить удар, как учили, но… О боже! Кто бы подумал, что его раздражающе маленький насмешливый рот может так обворожительно себя вести!

У Пибоди зашумело в голове. Внезапно она осознала, что вовсе не парализована, а ее руки как бы сами по себе уже обвили его шею, губы стали отвечать на требования его губ.

Потом они сжимали друг друга в объятиях и уже совсем не сдерживали поцелуи, издавая то стоны, то молитвенные восклицания… И внезапно остановились. Они стояли, за­пыхавшись, и смотрели друг на друга, словно не узнавая.

– Что это было, черт возьми? – вырвалось у Пибоди с каким-то странным писком.

– Сам не знаю, – прохрипел Макнаб. – Но давай по­вторим.

И они повторяли до тех пор, пока с порога не раздался голос Фини:

– Черт побери, Макнаб!

Оба отскочили друг от друга с прытью кроликов.

– Чем это вы тут занимаетесь?

– Ничем, ничем, – пробормотал Макнаб, откашлива­ясь. – Совершенно ничем, капитан.

– Святая Дева Мария! – Фини закрыл лицо руками. – Так. Будем считать, что я этого не видел. Ничегошеньки не видел. Я вошел сюда вот только сейчас, сию секунду. По­нятно?

– Сэр… – Пибоди молилась про себя, чтобы краска, сжигавшая ее лицо, сошла хотя бы за десять дней.

– Да, сэр. – Макнаб сделал большой шаг в сторону от Пибоди.

Фини покачал головой, подумав, что ему приходилось сажать за решетку парочки, которые выглядели куда более целомудренно.

– Цель установлена: Радио-сити.

ГЛАВА 10

«Есть время. Еще есть время», – это было все, о чем разрешила себе думать Ева. Она была при полном штурмо­вом снаряжении: противоосколочный жилет, каска с про­зрачным щитком, – хотя ей было ясно, что, если они опоздают, все это окажется столь же бесполезным, как голая кожа.

Итак, у них было время, а значит, и единственный шанс – для Евы, для бригад «взрывного отдела» и для людей, кото­рых нужно было поскорее эвакуировать.

Зал Большой сцены в Радио-сити был полон: туристы, местные жители, дошкольники с родителями или няньками, школьники целыми классами с учителями. Стоял неверо­ятный гомон, служащие сновали по залу без передышки.

– У нас больше тысячи мест! – взволнованно говорила высокая блондинка, которая представилась как менеджер театра и теперь неслась рядом с Евой, словно боевой конь викингов. – Вы представляете себе, насколько трудно перенести дату представления или найти средства для еще одной постановки?

– Послушайте, сестрица, если вы не дадите нам рабо­тать, от вашего представления в лучшем случае останутся кусочки декораций. – Ева отодвинула женщину локтем и вынула из кармана свой коммуникатор: – Мэллой? Рас­сказывай.

– Приборы определили наличие кратных зарядов. Два мы обнаружили и обезвредили. Сканер показывает, что осталось еще шесть. Бригады полностью развернуты. В те­атре четыре лифта. Все четыре могут опускаться на восемь с половиной метров в подвальное помещение. Индикато­ры оживают в каждой из шахт. Работаем как можем бы­стро.

– Работайте еще быстрее! – попросила Ева, убрала об­ратно коммуникатор и повернулась к блондинке: – Про­шу вас немедленно покинуть театр.

– Как я могу его покинуть? Я менеджер!

– Но все-таки не капитан на тонущем корабле.

Женщина весила всего килограммов на двадцать боль­ше Евы и выглядела слишком измотанной, чтобы затевать показательную драку. У Евы возникло желание самой от­тащить даму подальше, но она сочла это нерациональным по затратам времени и сделала знак двум крепким поли­цейским:

– Уберите это!

Затем она стала пробираться сквозь толпу громко воз­мущавшихся эвакуируемых.

Еву впечатлила сама театральная сцена. Ее не зря назва­ли Большой: в ширину она раскинулась почти на квартал. Более десятка полицейских в штурмовом снаряжении сто­яли вдоль рампы, чтобы не пускать в эту сторону разбегав­шихся зрителей. Тяжелый красный занавес был поднят, и сцену заливал полный свет, так что можно было принять этих людей в касках за персонажей только что сорванного спектакля.

Дети хныкали, старшие старались не отпускать их от себя. Эвакуация проводилась под предлогом якобы воз­никшей угрозы прорыва магистрали водоснабжения. Это предотвратило возникновение чрезмерной паники, но не сделало зрителей особенно покладистыми. Бригадам, за­нимавшимся эвакуацией, приходилось нелегко: вывести на холод из теплого, уютного помещения театра сотни раздосадованных людей, заплативших немалые деньги за би­леты, было непростым делом. Главный вестибюль, бесчис­ленные коридоры, фойе, гостиные были запружены людь­ми. Этажом выше находились костюмерные, аппаратные, кабинеты и много других служебных помещений; все их нужно было освободить, осмотреть и опечатать.

Ева подумала, что если бы к раздражению публики до­бавилась паника, то по пути к выходным дверям был бы раздавлен не один десяток человек. Она взобралась на ши­рокий декоративный карниз, чтобы посмотреть, как про­двигается шумящая толпа по грандиозному фойе, отделан­ному стеклом и хромированным металлом. Решив помочь полицейским, Ева включила свой микрофон системы громкоговорителей:

– Это Управление полиции и общественной безопас­ности Нью-Йорка. Мы очень ценим ваше содействие. По­жалуйста, не скапливайтесь у дверей, продолжайте дви­гаться на выход.

Не обращая внимания на выкрики из толпы, она дваж­ды повторила объявление. Какая-то дама в жемчужном ожерелье схватила Еву за щиколотку, выкрикивая:

– Это безобразие! Я знакома с мэром; он разберется с этим самоуправством! Ева спокойно кивнула:

– Передайте ему мои лучшие пожелания. А пока про­двигайтесь по порядку к выходу. Приносим извинения за причиненные неудобства.