Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Азольский Анатолий Страница 74

Назавтра они пошли с Соловьевым на Приморский бульвар. Около водной станции им повстречалась высокая красивая блондинка.

— Вот, Татьяна, тот человек, о котором я тебе говорил, — сказал ей шофер.

Та приветливо кивнула головой и ответила:

— Я уже говорила с товарищем Садыховым. У него есть вакантная должность вахтера, и он возьмет его на работу.

Так Худаяр стал вахтером на водной станции и надел морскую фуражку.

С шофером Соловьевым он больше не встречался, но Татьяну он видел часто. Каждый день в пять часов с ранней весны и до поздней осени она приходила на водную станцию тренироваться в плавании. Худаяр видел, что многие пытались ухаживать за ней, но она держалась гордо. Единственный человек, с кем она позволяла себе перекинуться несколькими приветливыми словами, был начальник водной станции Рашид Садыхов.

От своей сменщицы — болтливой тети Маши — Худаяр узнал, что высокая блондинка Татьяна Остапенко работает медицинской сестрой в военно-морском госпитале, что она замечательно танцует, поет и имеет почетную грамоту за участие в художественной самодеятельности Дома офицеров.

Ночью третьего дня, когда вахту на станции нес Худаяр, к нему неожиданно пришел рыжий шофер. Он сказал ему:

— Вот что, надо помочь Татьяне. У одного человека на квартире хранятся письма, которые могут причинить ей вред. Надо добыть эти письма.

— Как? — спросил Худаяр.

— Письма она найдет сама, а ты поможешь ей проникнуть в квартиру. Хозяев не будет дома. Чтобы замести следы, прихватишь пару вещиц.

— Нет, нет, — в ужасе зашептал Худаяр, — я с этим кончил. Я больше не хочу сидеть, мне теперь хорошо живется.

— Не хочешь? А за Аскером последовать хочешь? Его кокнули на границе, а тебя кокнут здесь. За вами мокрое дело. Ты забыл? Это тебе не анашой торговать, впрочем, и за это дают три года, учти.

Худаяр понял, что ему придется подчиниться. Он не спал двое суток.

Но теперь все страхи были позади. Плотно закусив, Худаяр направился на водную станцию. На дежурство он заступает ночью, а пока прилег на соломенной циновке под перевернутой шлюпкой и заснул сном праведника.

Татьяна Остапенко вышла из продуктового магазина, неторопливой походкой дошла до кафе «Мать и дитя», с аппетитом поела яичницу, запила ее стаканом какао и направилась на бульвар. Здесь на скамейке против водной станции, у нее назначено свидание с одним молодым повесой, который донимал ее проявлением своей любви и готов был отдать за нее, как он выражался, все, вплоть до папашиной профессорской квартиры и собственного «Москвича». Она его давно послала бы к черту, этого лоботряса и стилягу Васеньку Кокорева, но Соловьев — а ему она по ряду причин должна была подчиняться безоговорочно — велел ей придержать мальчишку около себя.

Вечером ей обязательно нужно было отделаться от Васи. Ей предстояла встреча со своим новым знакомым — инженер-полковником Николаем Александровичем Семиреченко, приехавшим в Советабад по делам службы из Киева.

Вася Кокорев явился в зеленых брючках, в цветастой импортной ковбойке с букетом чайных роз. Татьяна одарила его манящей улыбкой и тоном искреннего сожаления произнесла:

— Ах, Вася, я так огорчена, так огорчена. Мне хотелось провести с вами весь сегодняшний вечер, но заболела дежурная сестра, а у нас тяжелый больной, который признает или ее, или меня. И мне придется сегодня дежурить. Если можете, отвезите меня в госпиталь, а завтра ровно в пять мы встретимся здесь на водной станции.

Вася, как говорится, скис. Он рассчитывал сегодня вечером повести решительную атаку на эту «роскошную блондинку», как он охарактеризовал ее вчера, хвастаясь еще не одержанными победами перед своими собутыльниками. Он посадил Татьяну в «Москвич». Не доезжая до госпиталя, она попросила остановить машину и сказала:

— Дальше я пойду пешком. Вы знаете, наши санитарки — любительницы посплетничать.

Подождав, пока машина скрылась за поворотом, Татьяна вскочила в трамвай и поехала домой отдохнуть и переодеться перед свиданием с инженер-полковником Семиреченко.

Оперативная группа собралась рано утром в кабинете Октая Чингизова. Предстоял день больших хлопот, Октай позвонил эксперту, и та принесла отпечатанные снимки и результаты анализа, сделанного накануне. Чингизов, Александр Денисов и Сурен Акопян склонились над снимками, внимательно разглядывая сильно увеличенные отпечатки пальцев в нитяных перчатках. Фотоснимок странных следов в передней ничего не говорил окружающим. Чингизов вопросительно посмотрел на эксперта.

— Этот снимок без химического анализа вряд ли можно было бы расшифровать. Анализ показал, что мокрые пятна около вот этих следов, — она указала на обозначившуюся на снимке какую-то странную серую сетку, — это всего-навсего чистая глюкоза.

— Глюкоза? — не удержался Сурен Акопян.

— Да, но, так сказать, в ее первоначальном виде. Это просто следы от виноградного сока. Видимо, к донышку корзины — а в углу стояла корзина, которая до этого стояла где-нибудь на поске виноградника — прилипла пара ягод, и они оставили след. Что это корзина для винограда, меня убеждает характер пыли. Городская пыль сухая, очищенная от всяких примесей, а вот песок на винограднике несет в себе следы естественного перегноя от опавших листьев, от ягод, высушенных солнцем. Вот эти следы мне и удалось установить. А что касается отпечатка пальцев, то перчатки принадлежали, конечно, женщине. Об этом говорит узкая форма кончиков пальцев и, кроме того, видите вот эту черточку? Ее может оставить через тонкие перчатки длинный ноготь, какие бывают у женщины, следящей за своими руками. Вот, пожалуй, и все.

— У вас есть какие-нибудь вопросы к эксперту? — спросил Октай у своих помощников.

Денисов и Акопян отрицательно покачали головой.

— Благодарю вас, Адиля Пашаевна. Вы можете быть свободны.

Эксперт ушла.

— Подведем краткий итог, — сказал Чингизов. — Женщину в перчатках пока оставим в покое. Перчатки нам не оставили ни ворсинки, ни ниточки, за которую мы могли бы уцепиться, чтобы начать действовать. Но человек, побывавший в передней инженера Азимова, оставил нам убедительные следы. Он был с большой корзиной для винограда и, кроме того, он обронил вот этот ремешок. — Чингизов вынул обрывок ремешка, который он вчера демонстрировал полковнику Любавину. — Этот ремешок может стать для нас приводным ремнем к преступнику. Корзина, возможно, сможет подсказать что-нибудь свое. Но пока вернемся к ремешку. Он оторвался от ножного протеза. Что должен сделать человек, у которого сломался протез? Немедленно починить его. Где? У первого встречного сапожника?

Но у сапожника плохая и непрочная кожа, значит, он должен пойти в протезную мастерскую. Вот исходное. Прошу вас, сейчас семь часов тридцать минут, — взглянул на часы Чингизов, — ровно в восемь часов доложить мне, где и какие существуют в Советабаде протезные мастерские, в какие часы они работают.

Пока помощники Чингизова выполняли его задание, он успел переговорить с капитаном милиции Рустамовым, выслушал его рапорт о неудаче розыскной собаки Пальмы и предупредил Рустамова, что тот должен принять все необходимые меры для быстрейшего розыска двух пальто, украденных у инженера Азимова.

— Поднимите на ноги всю вашу агентуру, — сказал Чингизов Рустамову. — Мне думается, что пальто попали к какому-нибудь барыге — скупщику краденого, Конечно, через день-два они могут оказаться или на майдане, или, что еще вернее, в скупочных магазинах, Действуйте так, чтобы барыги поняли, что вас не интересует, откуда у них пальто. Вы не хуже меня знаете, что барыги охотно садятся в тюрьму по статье «Скупка краденого», которая дает всего пару лет заключения, но никогда не «продадут» своего клиента, потому что за это барыга получит уже не пару лет тюрьмы, а один короткий удар надежной финкой. Короче, нам нужно, чтобы в самые ближайшие дни пальто вернулись к их владельцам, а дело о краже в квартире инженера Азимова было бы закрыто, конечно, для него и всех его знакомых, но, разумеется, не для нас с вами. Нам еще придется изрядно потрудиться, и мы рассчитываем на ваш опыт и на вашу самую энергичную помощь.