Горячее прошлое - Николай Иванович Леонов Страница 69

– А вы, значит, просто ангел, и никакое уголовное дело против вас завести невозможно? – спросил Гуров.

– Почему невозможно? Это очень даже реально, – торопливо ответил Черкасов. – Я, конечно, вовсе не ангел, не самый идеальный человек. Меня можно судить за обман, например, за какие-то денежные дела. Но я никогда никого не убивал! Да вы посмотрите на меня. Разве я похож на изверга, который может зарезать семерых за раз? Детей погубить?

«Нет, на убийцу ты не похож», – мысленно ответил на это Гуров, но вслух сказал:

– Давайте-ка ближе к делу. Где вы были в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое апреля?

– Это когда Куликова убили? – уточнил Черкасов. – Вот тут и скрывается мое несчастье. Я накануне хорошо погулял с друзьями, основательно принял, что называется, на грудь. Мы до самого утра гудели.

– Вы имеете в виду утро двадцать шестого апреля?

– Совершенно верно. К утру я отключился прямо там, на турбазе, где мы гуляли. Даже до дому не добрался, представляете? Проснулся ближе к полудню, с дикой головной болью. Девушки, которые на базе работают, мне помогли, привели в чувство. Я подышал воздухом и поехал домой. Днем еще пытался какими-то делами заниматься, но ничего не получалось, все из рук валилось. Вечером, часов в десять, я завалился спать, отключился до самого утра, часов до девяти.

– Дома?

– Да, на этот раз я спал дома.

– А ваши домашние могут это подтвердить?

– Да в том-то и дело, что нет у меня никаких домашних! – воскликнул Черкасов. – Я убежденный холостяк, живу один. Нет у меня алиби, никто не может подтвердить мою невиновность! На этом господин Колесов и строит все свое обвинение против меня. Да еще на том, что мы с Петром Аркадьевичем Куликовым были хорошо знакомы, я часто бывал у него в доме. Там, конечно же, полно моих отпечатков пальцев. Вот и вторая основа для обвинения! Ну а третья – это моя неважная репутация. Всего этого вместе вполне достаточно для того, чтобы меня погубить.

– Но ведь кроме вас в деле есть еще один обвиняемый, Николай Салько, – заметил Гуров. – А у него как обстоят дела с алиби?

– У Николая, к сожалению, дела тоже обстоят неважно, – со вздохом проговорил Черкасов. – Правда, он в отличие от меня человек семейный, обремененный детьми. Но в ту ночь не ночевал дома. Жене сказал, что идет ко мне. Ведь Салько у меня начальником службы охраны работает.

– А на самом деле?

– А на самом деле он провел ночь у одной девицы, с которой он сейчас роман крутит.

– Он не хочет признаваться в этом следствию, чтобы не подставлять свою возлюбленную? – предположил Гуров.

– Нет, конечно! – заявил Черкасов и замотал головой. – Это вы из Николая какого-то благородного рыцаря делаете. Да какая ему эта Настя возлюбленная? Так, очередной эпизод. Нет, Николай сразу все открыл, и адрес назвал, и имя, и телефон. Что интересно, эта Настя не стала ничего отрицать, призналась в том, что Николай провел ту ночь вместе с ней. Только вот майор Колесов этим показаниям не очень-то верит. Он считает, что Настя выгораживает своего любовника, находится с ним в сговоре. Тут, наверное, надо заметить, что эта Настя работает танцовщицей в нашем стрип-баре. То есть репутация у нее… примерно такая же, как у меня. На суде показания этой барышни не будут выглядеть весомыми. Вот такой у нас с Николаем невеселый расклад.

– То есть, как я понимаю, другими доказательствами вашей вины следствие не располагает? – спросил Гуров. – Например, показаниями свидетелей, орудиями убийства, отпечатками ваших и Салько пальцев в домах Чугунова и Рябошкапова.

– Нет ничего такого! – заверил полковника арестант. – Во всяком случае, не должно быть. Но ведь при желании многое можно сделать. Наука шагнула так далеко вперед!.. Например, мои отпечатки имеются на ручке двери в доме Куликова. Разве нельзя получить их и в других местах? Я не говорю, что ваши коллеги такими вещами занимаются, только предполагаю.

– Я вас понимаю, – сказал Гуров. – А скажите, Черкасов, почему, по-вашему мнению, преступники избрали своими жертвами именно этих троих бизнесменов? Только потому, что они были очень богаты, или на то имелись и какие-то другие причины?

– Знаете, я сам об этом думал, – проговорил Черкасов. – Тут, в тюрьме, времени много, обо всем успеваешь поразмыслить. Я пришел к выводу, что Петя Куликов стал жертвой убийц не случайно. Понимаете, он вел свои дела несколько небрежно. Я в этом понимаю. Видите ли, если занимаешься обманом других людей, то в твоих собственных делах должен быть полный порядок. Я знаю, как должен идти документооборот, у меня каждая бумажка имеет свое место. Иначе в один момент запутаться можно.

– А у Куликова, значит, в делах порядка не было? – спросил сыщик.

– Не было, – ответил Черкасов. – Специально его делами я, конечно, не занимался. Я ему не компаньон, не аудитор. Но он пару раз жаловался мне на разные обстоятельства, связанные с его аэродромным бизнесом. Я поневоле вник, убедился в том, что там царит полный бардак. Я пришел к такому выводу, даже заподозрил его финансового директора в краже и сказал об этом Петру. Я предложил ему избавиться от этого человека и нанять другого.

– А кто был у Куликова финансовым директором? – спросил Гуров.

– Его директором был и, насколько мне известно, остается Олег Игоревич Белковский, – ответил Черкасов. – Мужик финансово грамотный, но очень себе на уме. Скользкий, не ухватишь. Да вроде меня самого.

– Я вижу, вы самого себя не очень высоко цените, – заметил Гуров.

– Да, я относительно себя не заблуждаюсь, – заявил Черкасов. – Это, доложу я вам, последнее дело – себя переоценивать. Надо смотреть на вещи трезво. Еще я вам вот что скажу. Здесь, в СИЗО, я полностью пересмотрел свою жизнь, понял, каким стремным делом до сих пор занимался, сколько всяких гадостей разным людям наделал! И что в результате? Да только то, что оказался я крайним в деле о массовом убийстве. Если вы мне не поможете, то получу я по полной программе, пойду на пожизненное. Только на вас вся надежда, Лев Иванович!

– Может, напрасно вы на меня надеетесь, гражданин Черкасов, – ответил на это Гуров. – Я к вам в адвокаты не нанимался. Я сюда приехал, чтобы раскрыть убийство, и заниматься чем-то иным не собираюсь.

– Так я и не говорю, чтобы вы меня защищали! – горячо воскликнул арестант