Не убивайте мою собаку! - Елена Булганова Страница 53

Снял ошейник — возражений не последовало. Удобно устроил Серафиму на траве, застегнул ошейник на ее тонкой шее. Оглянулся: собака не убегала, стояла рядом, на морде изумление. Не заподозрила дурного, даже когда он обвязал ее шею свои ремнем. Напоследок на спине девушки он оставил послание безалаберному хозяину. Что ж, теперь ему всяко придется заняться Серафимой. Вызовет полицию или скорую — нормальный вариант. Все равно в первую очередь под подозрением окажется он сам. Потом девушка расскажет свою версию, но это еще больше все запутает. Собаку он пока подержит у себя, чтобы парню какая-нибудь глупость на ум не пришла.

Псина заголосила только в тот момент, когда он запихивал ее в свою машину. Поздновато спохватилась, дурочка, в следующий раз будь умнее! Он поскорее откатил подальше, на безлюдную дорогу, оставил там машину с беснующейся собакой, вернулся назад — наблюдать.

Отлично, этот умник не вызвал полицию, решил сам выяснить, что происходит. Почти благополучно донес бедняжку до своего дома, скрылся в подъезде. Он надеялся, что парнишка не заиграется в допрос с пристрастием. Но на всякий случай все же постоял под дверью парадного, дождался первого спешащего на работу жильца. У него уточнил, придерживая дверь, в какой квартире живет парень с собакой. Был риск, был! Мужчина мог оказаться даже отцом парня, устроить разборку. Но пронесло, тот только глянул с любопытством на понурую старушку, квартиру назвал — и заспешил к своей тачке.

Он вошел в парадное и оставил еще одно послание в ящике парня. Пусть знает, что он под присмотром. Пусть знает и Серафима. В идеале ей стоит покинуть этот город и никогда больше в нем не появляться — он очень надеялся, что она это поймет. Родители близнецов вполне могут встретить ее, узнать, вдруг да взыграет ретивое? Ни к чему это.

Теперь можно было отдохнуть, перебрать в голове проделанную работу. Домой он не поехал, поскольку якобы находился на фестивале авторской песни. Ах да, псинка! Он так устал, что даже забыл про нее. Пришлось заехать в одно знакомое место за переездом, в частный домик с высоким забором, где жизнь, казалось, не замирала ни на час. Но сперва переодеться, хорошенько выбриться. Его встретили, как родного, тянули к столу, и так вдруг захотелось оказаться в теплом кругу этих неунывающих ребят, в окружении бутылок, вяленых рыбок, засохшего сыра. Он заслужил? Нет, пока еще не до конца, потому и организм дисциплинированно противился расслаблению — поднесенный стакан водки он украдкой пролил на затоптанный пол. Отыскал в гараже уже храпящего хозяина, попросил приглядеть пару дней за собакой.

„Нет проблем, — просипел тот сорванным голосом. — Привяжи ее где-нибудь, только чтобы у меня на виду“.

Хозяин дома был добрым человеком — можно было рассчитывать, что даже в бессознательном состоянии он не забудет бросить доверчивой псине лакомый кусок, поставит миску с водой. А та уже не голосила, просто глядела по сторонам потерянным взглядом. Словно понимала, что по собственной глупости попала в беду, винить некого, звать хозяина бесполезно.

Он отключился, едва отъехав на пустырь, и проспал почти до полудня. Даже во сне пытался понять: не наделал ли ошибок? Кажется, он все успел, и если родители не поднимут шум… Да если и поднимут, выйти на старухину квартиру, а через нее на него практически невозможно. Ладно, он сделал то, что должен был сделать, теперь возврата нет. Защитил свою семью и не позволил кому-либо всерьез пострадать.

Недолго ему пришлось гордиться собой. Позвонила „Кира“, она шептала в трубку перепуганным голосом, он не сразу разобрал, что с ней стряслось. Оказалось, по его совету она пришла к старухе попрощаться, якобы только на лето, которое проведет в санатории в попытке подлечить свои искалеченные ноги. Но старуха буквально набросилась на нее, предварительно заперев входную дверь. Требовала отдать ей ключи от квартиры, которых у „Киры“ никогда не было, из-за этих ключей устроила ей настоящий личный досмотр. Говорила, что в квартире все не на своих местах, требовала сказать, кого она сюда водила. И зачем облила тут все духами? Кажется, старуха была готова к решительным мерам, вплоть до вызова полиции.

„Держись и не спорь с ней! Уже еду!“ — крикнул он. Правда, так уж сразу тронуться с места не получилось, пришлось снова натянуть на себя надоевший образ Елизаветы Ивановны.

Квартиру он открыл своими ключами. И сразу мимо него порхнула к выходу „Кира“, на ходу сдирая светлый парик. Кинула ему в руки — и была такова, успев шепнуть: „Она в спальне, с телефоном!“

Он поспешил туда, затаился под дверью, на ладонь приоткрытой. Мозг работал лихорадочно, ища ответ на вопрос: должен ли он вмешаться? Старуха поорет и успокоится, „Кира“ освобождена и сегодня вечером у нее поезд. Нет никаких ниточек, которые могут привести к нему. Следовало просто развернуться и исчезнуть из квартиры, оставив ключи на видном месте — на, подавись, старая. И тут он услышал то, от чего зашевелились волосы на макушке: „Виктория, слышишь, перезвони мне! Где тебя вообще носит?“

Старуха общалась с голосовой почтой, потому что в этот час в магазине самая запарка. Но она скоро закончится, Вика изумится и перезвонит матери… И услышит гневную жалобу на дочь, которой уже семь лет нет на этом свете.

Он представил, что случится с его Викторией, — и ужаснулся. Его жена с трудом балансирует на самой кромке безумия и едва ли сумеет удержаться там после подобного известия. Тогда он вошел в спальню.

Старуха оглянулась, вскрикнула. Без особого страха, ведь она видела в дверях спальни другую старую женщину, пусть ростом повыше и в плечах пошире. Вскинула руку с телефоном над головой и завопила: „Так это вас девчонка пустила в мою квартиру?! Я немедленно вызываю полицию! Это незаконное вторжение, вам несдобровать, голубушка!“

Но замерла, увидев, что „голубушка“ неотвратимо и быстро надвигается на нее. Он вырвал телефон из все еще поднятой руки, старуха отпрянула, треснулась головой об изголовье кровати так, что звон пошел. И вдруг завизжала, как будто удар произвел некоторое просветление в ее голове: „Это ты, это ты, сволочь! Актеришка недоделанный, как ты смел, как ты…“

Продолжение фразы он не узнал, потому что она попыталась отползти на противоположный край и встать на ноги — кровать не вплотную примыкала к стене. Но рука, на которую она опиралась в повороте, провалилась в пустоту, старуха приложилась виском о железное украшение кровати, из рассеченной кожи брызнула кровь, а сама она моментально обмякла, зрачки замерли, глаза