Жорж Клотц - Доллары за убийство Долли [Сборник] Страница 44

Райнер отпускает штору и взглядом успокаивает своего спутника.

— Проверяют документы. В дома не заходят.

Пока не заходят.

Райнер откупоривает новую бутылку «Лоусона», а Крэнсон, сидя на тахте по-турецки, засыпает, прислонившись затылком к стене и положив свои огромные руки на колени. Руки его лежат неподвижно — те самые руки, которые сломали хрупкую жизнь Долли Элфид.

Мало-помалу его голова начинает клониться набок, рот приоткрывается, жирное тяжелое лицо принимает беспомощное выражение. Он спит.

Райнер смотрит на Свена Крэнсона.

ГЛАВА 6

— Слово лейтенанту Старку.

Шторы на высоких окнах задернуты. Потолок окрашен под дерево, отчего комната выглядела сумрачной.

Он встал. Их было семеро, и для всех он был подчиненным. Он ненавидел людей такого сорта — в их темных костюмах, с напомаженными волосами и безупречными манерами. Этих людей и представить было невозможно в какой-либо. смешной или неподобающей ситуации.

Он заговорил и сам почувствовал, как дрожит и срывается его голос. Он боялся их, в этом было все дело.

— Я только что получил чрезвычайно важные сведения: редактор еженедельника «Революция — навсегда» сумел обнаружить адрес человека, поместившего вчера объявление.

Он сделал паузу, чтобы дать им возможность оценить услышанное.

— Вы уверены, что этот редактор говорит правду?

Вопрос задал крепыш лет пятидесяти с лицом цвета розовой пеленки для новорожденного. Старк знал, что это старший помощник сенатора штата.

— Убежден в этом, — сказал он.

Сидящий рядом мужчина с накрахмаленными манжетами повернул к нему бесстрастное тонкогубое лицо.

— Ваши предложения?

Старк сглотнул слюну. Наступало самое трудное.

— Прежде всего, не нужно его арестовывать. С ним наверняка попробуют связаться — каким образом, мы пока не знаем — либо сами беглецы, либо те, кого привлечет обещанное вознаграждение. Следовательно, нужно следить за всеми его перемещениями, а главное — за теми, кто попытается вступить с ним в контакт. Среди них могут оказаться люди, которым известно, где прячутся Крэнсон и Бэнсфилд.

Помощник сенатора встал:

— Поместив объявление такого рода, этот человек бросил вызов правосудию и стал сообщником двух убийц. Он принадлежит к политическому движению, которое открыто насмехается как над законами, так и над стражами порядка. Будет трудно объяснить правительству штата, почему, имея адрес этого человека, вы не арестовали его.

— Наша цель, — сказал Старк, — обнаружить двух беглецов. Я не оспариваю, что этот человек бросает вызов правосудию, но от него тянется та единственная ниточка, которая может вывести нас к тем, кого мы ищем.

Районный прокурор, уставившись на зеленые занавески, забарабанил пальцами по полированному столу.

— Этот человек все равно будет арестован, — сказал он, — но из тактических соображений не надо его сейчас трогать. Я согласен, что он может вывести нас на бандитов.

Лысый череп начальника полиции штата, сидящего под звездно-полосатым флагом, сверкал, как хрустальный бокал.

— Я поддерживаю мнение прокурора, этой возможностью нельзя пренебрегать. Но здесь потребуются большая сноровка и умелое взаимодействие всего личного состава. Вы сумеете успешно завершить дело, лейтенант Старк?

Маленький офицер, вздрогнув, засунул руки в карманы. Он вдруг почувствовал смертельную усталость.

— Я сделаю все возможное, сэр.

Наступило тяжелое молчание, и все взгляды скрестились на нем. Он встал, ощущая нарастающее бешенство: через пять минут все эти хлыщи вернутся к своим делам, будут смотреть телевизор, потягивая коктейль, а вечером отправятся в ночной клуб. А вот ему и его ребятам не скоро придется поспать. '

— Если вы согласны с моим предложением, то я расставлю своих людей вокруг дома 122 на Стэмп-авеню.

Они встали разом, и районный прокурор положил руку на плечо лейтенанту.

— Действуйте, Старк, — сказал он, — мы вам вполне доверяем.

Он машинально улыбнулся и, коротко кивнув, вышел. Если он упустит беглецов — что ж, ему было хорошо известно, что все они дружно свалят вину на него и засунут его до конца дней прозябать в какой-нибудь дыре с населением в полтысячи человек, и он будет ловить мальчишек, ворующих леденцы у единственного в округе лавочника.

В последующие четверть часа приказы, исходящие из центрального комиссариата, были переданы всем радиофицированным полицейским машинам. Через полчаса весь квартал, где располагался дом 122, был блокирован и оцеплен.

Трое полицейских проникли в здание под видом электриков. Один обосновался в свободной квартире на восьмом этаже: через замочную скважину он мог видеть дверь лифта. Женская по преимуществу обслуга была заменена женщинами-полицейскими. Дюжина полисменов в штатском оккупировала три кафетерия, расположенных на улице: весело болтая за кружкой пива, они не спускали глаз с входной двери.

Пятнадцать человек расположились на крыше, хотя этим путем бежать было совершенно невозможно. На углу поставили грузовик, из-за которого Старк и трое его помощников следили за всеми передвижениями и переговаривались по рации с участниками операции. На соседних улицах ожидали четыре машины — каждая с бригадой в полном комплекте.

Райнер и Свен Крэнсон все еще сидели в своей квартире. Они были полностью окружены.

Ни один из полицейских, включая самого Старка, не подозревал, что за дверью квартиры в доме 122 находились те двое людей, которых они безуспешно искали уже целую неделю.

Такого носа, как у Корбетта, нельзя было встретить ни в одном штате. Он начинался пологим спуском, делал небольшой поворот влево, а затем уходил в крутой правый вираж, нависая над верхней губой сизой болтающейся грушей. Форма и цвет объяснялись двойным воздействием сухого «Бурбона» и немалого количества хуков, свингов и апперкотов, полученных в течение четырех лет в спортивном зале Санта-Фе, где Корбетт тренировался, готовясь к местным соревнованиям средневесов. Он забросил бокс для того, чтобы стать спортивным журналистом, долгое время был в команде Рокки Марчиано и, наконец, стал главным редактором местной газеты.

Когда вошел Боральский, он продолжал читать верстку, не взглянув на репортера и только протянув руку за листком бумаги. Он поручил Боральскому дело Крэнсона с самого начала и каждый день публиковал статьи на три колонки.

Обычно Боральский ограничивался одним листком, но теперь их было четыре, и Корбетт соизволил поднять голову.

— Что ты мне суешь? Забыл где работаешь? Мы пишем для работяг, им писанина ни к чему.

Боральский и бровью не повел. Он знал, что это будет нелегко протолкнуть; придется хорошо попотеть, чтобы выбить целых две страницы.

— Послушайте, патрон, это ведь необычное дело. Уж я-то знаю, зря что ли на нем пахал. Оно того стоит, поверьте.

Корбетт воздел руки к небу, и кончик его носа задвигался.

— Может, ты мне еще напишешь социологическое исследование с элементами психоанализа? Я тебе сто раз говорил: начнешь мне стилистические кренделя выписывать, сей же миг вылетишь.

Боральский присел на ручку кресла с выпирающими пружинами и щелчком сбил шляпу на затылок.

— Прочтите хоть, сможете тогда сказать, что читали то, что выбросили в корзину.

Корбетт, приподнявшись в кресле, сделал ложное движение корпусом вправо — старый трюк, приносивший ему так много удач в боях. Он никак не мог от него избавиться.

— Ах ты паршивый поляк, — завопил он, — у меня всего три часа, чтобы отправить верстку в типографию! Чтоб я терял время, читая твои свинячьи рассуждения на восьми страницах — и это о деле, для которого и одной за глаза.

Боральский встал, собрал листки и запихал их в карман своей ковбойки.

— О’кей, — сказал он, — нечего так сволочиться. Тисните еще раз фотографию укокошенной девчонки, напустите слез на десять строк, добавьте, что полиция по-прежнему ищет бандитов, — и завтра у вас будет пятьсот новых подписчиков.

Корбетт откинулся в кресле, так что лысина его уткнулась в черную грудь Джо Луиса, чья фотография была пришпилена на стене позади него.

— Даю тебе пять минут. Рассказывай, что ты смог выдоить из этой истории. А там поглядим.

Боральский, рухнув в продавленное кресло, положил ноги на редакторский стол и облизнул губы.

— Хоть я на сто процентов не уверен, — начал он, — и хоть отцовское горе вызывает у меня глубочайшее сочувствие, а все же вряд ли сегодня найдется жюри присяжных, которое послало бы Крэнсона на электрический стул, если, конечно, его схватят.

Корбетт навострил уши.

— Ты что, подсмотрел его гороскоп?

Боральский покачал головой: