Длинные ножи - Ирвин Уэлш Страница 42

Интересно, знают ли они сами об этом.

Они ведь так много знают.

20

Я пытался попасть в пылающее здание, чтобы спасти маму и папу, но меня удержала семья Сартур, жившая напротив. Они передали Ройю и меня нашей тете Лиане, которая тоже приехала. Как и у стражей, ее лицо почти ничего не выражало.

Две женщины из семьи Сартур, подруги моей матери, помогли Ройе подняться. Она все еще плакала, но уже тише, с прерывистыми, сдавленными рыданиями. Тетя, закрыв глаза, бормотала молитвы.

Соседи собрались вокруг, многие плакали. Группа стражей исламской революции отстраненно наблюдала. Никто из них не попытался помочь, и пожарные прибыли только тогда, когда бушующее пламя стало угрожать перекинуться на близлежащие дома. Потом ветер поменялся, и толпа разбежалась в стороны, спасаясь от едкого дыма, который щипал глаза и обжигал легкие. Я не двигался, воспринимая это как очередное наказание, назначенное мне небом.

Я думал о своих любимых родителях и всех тех чудесных книгах. От едкого дыма из глаз текли слезы. Снова задул порывистый ветер, и Ройя подошла ко мне и взяла за руку. Хотя мне было почти тринадцать, и я был намного выше ее, я не смог удержаться от слез и рыданий, которые сотрясали меня. Мы пошли к тете, в ее маленькую квартирку в унылом жилом комплексе в 11-м районе.

В основном, мы и наши соседи, посещавшие нас, говорили о том, кто сжег дотла наш дом и убил наших родителей. Большинство считало, что это было делом рук фракции фанатиков в рядом стражей исламской революции. Воодушевленный избранием президента Хатами, который был полон решимости создать гражданское общество, основанное на верховенстве закона, мой отец писал слишком смелые статьи для иностранных газет.

Тетя Лиана была на восемнадцать месяцев старше моей матери, своей младшей сестры, но в жизни ей повезло гораздо меньше. Она не обладала пышными формами своей сестры, потеряла своего возлюбленного на войне и так и не вышла замуж. Вся ее жизнь была построена вокруг работы в британском посольстве, где она была переводчицей. Как и мама, она в университете изучала английский язык.

После того, как она его называла, "ужасного случая", тетя Лиана не выпускала нас из виду. Она боялась, что люди, которые разрушили наш дом и убили родителей, могут прийти и за нами. Это было маловероятно, но ведь страх редко бывает рациональным и потому служит эффективным механизмом контроля. Во все времена тираны и выполняющие их приказы прислужники очень хорошо это понимали

Сначала стражи ненадолго приходили к тете, расспрашивая лишь о малозначительных деталях произошедшего. Потом к нам пришел офицер полиции. Сначала он допросил ее, затем Ройю и меня, спрашивая, видели ли мы каких-либо странных людей, приходивших в дом. Ни я, ни сестра ничего такого вспомнить не могли. Затем он спросил, уходил ли кто-нибудь из родителей из дома в необычное время.

Я видел, как встревоженно выпучила глаза тетя, когда Ройя вызывающе ответила ему:

– Мой отец был журналистом и летал по всему миру.

– А зачем он это делал?

– Для своей работы, зачем же еще?

Полицейский посмотрел на нее, а затем на меня взглядом, полным нескрываемого презрения. Уже тогда я понимал, что его расспросы были направлены не на то, чтобы найти убийц родителей, а на то, чтобы каким-то извращенным образом оправдать этот ужасный, трусливый и бесчеловечный поступок. Я всех их ненавидел и поклялся мстить. Я мечтал о том, как однажды устрою этим злодеям такой же хаос, какой они обрушили на нас. Мы с Ройей уничтожим их всех.

Полицейский ушел, и мы больше никогда его не видели

Мы похоронили родителей на местном кладбище. Мусульмане считают, что погребение нужно провести как можно скорее после смерти. Однако тела родителей так сильно обгорели, что потребовалось несколько дней, чтобы извлечь их из-под обломков. Они были в подвале, когда дом обрушился на них. Почему? Очевидно, их заперли там или сначала убили, а потом использовали горючие вещества, чтобы сделать пожар как можно более сильным. Нам не разрешили омыть их тела и завернуть в саваны, чтобы доставить в мечеть.

Похороны прошли, как во сне, и я мало что помню. Тела были повернуты в сторону Мекки, и имам прочитал заупокойную молитву. Я стоял впереди с другими мужчинами, соседями и коллегами отца по работе, а Ройя, одетая в вуаль, которая не могла скрыть ее красные, заплаканные глаза, была позади меня в группе женщин. Тетя Лиана ее утешала. Несмотря на оцепенение, внутри меня пылал гнев. Слова Корана, когда-то так вдохновлявшие меня, теперь казались банальными и бесполезными.

Мы вернулись в маленькую квартиру тети Лианы и сидели там день за днем, бесконечно играя в карты. Тетя готовила, но не так хорошо, как мама. В нашем новом жилище было очень мало света, окна были маленькие, а рядом возвышалось более высокое здание, которое загораживало солнце. Но хуже всего было то, что в доме не было книг. Никакого утешения. Не было даже Корана, и никаких книг для изучения языков. Тетя объяснила, что все хранила на рабочем месте в офисе. Мы с Ройей сходили с ума от отупляющей скуки в этом замкнутом пространстве. Однажды, когда тетя Лиана ушла по делам, мы с Ройей вышли из дома с рюкзаками и прошли несколько километров до нашего старого дома. Несмотря на то, что мы похоронили их обугленные останки, я все представлял, как мать и отец будут ждать нас там, целые и невредимые. Я думал о том, могла ли хоть одна книга избежать гибели в разрушительном пожаре – возможно, "Кузина Бетта" Бальзака, которую трагические события не дали мне дочитать.

Когда мы добрались до места, я впал в отчаяние. Я слабо улыбнулся Ройе и почувствовал, что она тоже в смятении. Там, где раньше стоял наш дом, теперь были только обгоревшие развалины. Даже прекрасное железное дерево превратилось в уродливый черный обрубок. Казалось, что ничего не уцелело, но я все рылся в развалинах с отчаянием голодного падальщика. Вскоре я увидел кусок обожженного дерева, на котором все еще была видна темно-бордовая лакированная поверхность. Это были остатки прекрасного бара отца. Этот символ западной культуры был так же ненавистен режиму, как и все книги и фильмы, которые он собирал. Когда я отодвинул его в сторону, солнечный свет вдруг заиграл на каких-то потускневших поверхностях. Это был тот самый набор арабских ножей. Коробка сгорела дотла, но лезвия и костяные рукоятки, хотя и потерявшие цвет, остались нетронутыми, и их можно было почистить. Я аккуратно убрал их в рюкзак. Уже тогда я знал, что когда-нибудь эти