Шторм на «Лазурном берегу» - Кристин Казон Страница 2

глоток из чашки, затягивалась самокруткой и выдыхала дым в окно. Отсюда обычно можно было разглядеть яхты, стоявшие у пирса, но сегодня их скрывали дождь, лившийся из нависших туч, и поднимавшийся над морем туман. День никак не хотел начинаться. Прошел чуть ли не час, прежде чем ветер разогнал серую пелену и проступили очертания яхт.

Алиса снова взглянула на дисплей мобильного телефона. Сообщений не было. Однако «Зефир» вместе с тремя другими яхтами, прибывшими за последние несколько дней, был на месте. Но никакого движения там не наблюдалось. «Кинг II», огромная белая яхта, томился в ожидании запчасти, а его владелец, бородатый мускулистый крепыш с тяжелой золотой цепью, гневно крича в мобильный телефон, нервно расхаживал туда-сюда по улочке, ведущей в глубь острова. На прочих яхтах — маленькой моторной братьев Мишле и элегантной парусной с названием «Мелоди», принадлежавшей семейству из Швейцарии, — не было заметно никакого шевеления. Братцы, очевидно, приходили в себя после обильных возлияний.

***

«Зефир» причалил вчера. Двухматчевый 24-метровый кеч[5], благородный старинный деревянный парусник 1914 года постройки, который Джеймс Лонгли приобрел в 2001 году у какого-то канадца по смешной цене, но в запущенном состоянии. За свою насыщенную событиями жизнь корабль прошел через руки нескольких владельцев и сменил не одно имя. Потратив долгие годы и целую кучу денег, Лонгли вернул паруснику первоначальный вид и имя, под которым его когда-то спустили на воду — «Зефир». Внутри судно было модернизировано, но дизайнеры позаботились, чтобы современная роскошь не противоречила изначальному стилю. Дизайн кают был продуман до мелочей. В каждой была предусмотрена отдельная ванная комната со встроенным туалетом. Теперь Старинный парусник по уровню комфорта не уступал любой современной парусной яхте. Состоятельное английское семейство Лонгли проводило лето в резиденции в престижном каннском районе Ла Калифорния и время от времени пользовалась судном для вылазок в скрытые от посторонних глаз бухты. Иногда Джеймс Лонгли не отказывал себе в удовольствии нанять команду и поучаствовать в регате, но это случалось крайне редко. Большую часть времени изящная яхта простаивала в каннской гавани.

«Какая жалость, — рассуждал шкипер Жан-Луи Теольен, — что такой фантастический корабль принадлежит людям, которые используют его лишь для купаний и увеселительных прогулок». Но малейшая качка вызывала у Айры Лонгли приступ морской болезни, поэтому они выходили в море, лишь когда ветра едва хватало, чтобы надуть паруса. Будь его, Теольена, воля, он бы отправился на «Зефире» в кругосветное путешествие, но это был не его корабль. Впрочем, иногда он был готов считать его почти своим после стольких лет работы на семью Лонгли. Правда, теперь его шкиперский контракт заканчивался. Наниматели вчера утром вернулись в Лондон. Прежде чем отвести «Зефир» на судовую верфь на Ла-Сьоту[6] для небольшого осмотра, Теольен захотел побаловать себя и команду небольшой спортивной регатой. Но дождь и шторм расстроили их планы, так что им пришлось бросить якорь на самом дальнем конце пирса у острова Сент-Маргерит, там, где глубина была достаточной для парусника такого класса, и ждать лучшей погоды. Вечер они провели в бистро и снова выпили чуть больше, чем было нужно для хорошего настроения. По крайней мере, так показалось Теольену. Пробуждение давалось нелегко. Несколько раз он со стонами перекатывал свое мускулистое тело с одного бока на другой. С таким же успехом он мог бы сейчас ворочать многотонную глыбу. Пришлось напрячься, чтобы разлепить веки. Во рту пересохло, в горле першило: похоже он всю ночь пролежал на спине, оглашая окрестности богатырским храпом. Теольен с трудом оторвал прилипший к нёбу язык. Казалось, рот забит какой-то густой вязкой массой.

«Пора валить», — подумал он, но не смог пошевелиться. Тяжело дыша, все же принял сидячее положение. Это стоило ему немалых усилий. «Эх, старик, тебе же уже не двадцать», — упрекнул он себя и попытался вспомнить вчерашний вечер. Они травили байки, пили, смеялись, флиртовали с девчонкой в бистро, и кто-то все время заказывал выпивку. А чем еще заняться в такой дождь на острове? Экипажи других яхт были заняты тем же самым. По крайней мере, мужчины. Разумеется, швейцарское семейство не прельстила идея провести вечер в компании неотёсанных мужланов. Мадам быстро ретировалась, прихватив с собой сыночка, и вернулась на яхту. Но их шкипер тоже пил с ними в бистро. И все они бросали взгляды на девчонку. Интересно, кому вчера повезло? В какой-то момент он даже задумался, а не послать ли ему к черту эту регату Улыбка, опарила его эта девчонка, Алиса, была стандартной, так она улыбалась всем, кто заказывал выпивку. Внезапно он почувствовал себя глупо и в какой-то момент просто ушел. Но к этому времени уже успел основательно надраться. Внутренний голос подсказывал Теольену, что он слишком стар, чтобы ухлестывать за молоденькой девушкой, и он поспешил утопить этот голос в роме. И не помнил, как попал в свою каюту. Он с трудом поднялся на ноги и застонал. О-ла-ла, да как же он нажрался! Такова прискорбная истина.

— Парни, пора отчаливать! — крикнул он, но звук получился слабым. Теольен прокашлялся и крикнул еще раз, теперь уже громче:

— Эй вы, лежебоки, свистать всех наверх, пора отчаливать!

Ответом ему была тишина.

Теольен неуклюже схватился за дверь каюты, случайно пнув голой ногой какую-то железку. Та скользнула по деревянному полу. Он с трудом нагнулся, нашел железку и сунул ее в карман. Это был его талисман. Образок святого Николая, который он всегда носил с собой. Он что, выронил его этой ночью? Когда? Он действительно ничего не помнил.

— Ой, ой, ой, — тихо простонал шкипер. День после пьянки — не самый лучший день в жизни.

— Матросы, подъем, нам пора! — крикнул он, открыв дверь соседней каюты и от изумления, застыл на месте. Его брови взмыли высоко вверх. В небольшом помещении царил полумрак, и прошла пара секунд, прежде чем он сообразил, что открылось его глазам.

Он мог разглядеть только одного из матросов, лежавшего поперек нижней койки. Судя по всему, второй бросил якорь у Алисы, подумал Теольен и подошел к еще спящему молодому человеку.

— Эй, Ланваль, — неуверенно сказал он. Мужчина был полностью одет. Он лежал на животе, прикрыв голову левой рукой. Теольен увидел светлые кудри и понял, что ошибся.

— Эй, Френе, — поправился он. Ведь на койке Лан-валя лежал Себастьен Френе. Но где же Пьер Ланваль? Верхняя койка была пуста. Неужели он уже на палубе? Но Себастьен Френе по-прежнему не двигался.

— Видать, ты тоже вчера перебрал, мил-человек. Но ночь закончилась, пора просыпаться, давай вставай!

Теольен сделал еще