Дочь врага - Владимир Григорьевич Колычев Страница 17

— Я не думаю! Я надеюсь, что с Кларой все в порядке!

— А это «все в порядке», если она с Вадимом? — удивленно повел бровью Шустов.

— Если по взаимному согласию, — через силу выдавил Семен. — Если без насилия.

Лишь бы с Кларой ничего не случилось, думал он, а если она сошлась с кем‐то по своей воле, это уже будет другой разговор. Он хотя бы не будет переживать за ее безопасность. И за Вадима переживать не будет, просто переломает ему все без исключения кости.

— Я не знаю, где Клара! — Под подбородком у Шустова шевельнулся кадык, как яйцо, проваливающееся в горле у африканской змеи.

— А вы позвоните, узнайте!

— Куда я позвоню?

— Кому! Селезневу!

— Селезневу?! Ему‐то зачем?

— Ну, он же ваша «крыша»! Он должен решать ваши проблемы!.. Вы же просили его решить вопрос со мной — чтобы я оставил Клару в покое?

— Может, и просил.

— Нормально. Сами бросили свою дочь в пасть дракона!.. Ничего, что Селезень глаз на Клару положил?

— С чего ты это взял?

— А вы позвоните ему! Узнайте, где Клара.

— А она может быть у Селезнева?

— Поспешите, Валерий Ильич, поспешите!

— А если Клара у Селезнева, что тогда? — У Шустова пересохло в горле, и он сглотнул слюну. И по сторонам глянул — в поисках воды.

— Тогда я ей не завидую!.. И Селезню тоже! — немного подумав, произнес Семен.

— И что ты ему сделаешь?

— Сделаю! Если хоть волос с ее головы… Звоните, ну!

Шустов кивнул, прошел в гостиную, где на журнальном столике стоял телефон, снял трубку, набрал номер, только тогда сел в кресло, лицом к Семену, и взглядом его предостерег, и руку вытянул, чтобы он не смел к нему приближаться.

— А-а, Михаил Игнатьевич?.. — Шустов скривил губы в притворной улыбке. — Да, да, Валерий Ильич… Меня вспоминаете? С кем это вы меня вспоминаете? — Шустов щелкнул пальцами, умоляюще глянув на Семена. В горле у него пересохло еще сильнее, воды бы. — С Кларой вспоминаете?! — вне себя от возмущения прохрипел он.

Пересохло в горле и у Семена. Он сходил на кухню, нашел два чистых стакана, включил кран.

— Я просил оградить Клару от посягательств?! — стонал в трубку Шустов. — Что вы такое говорите? Немедленно верните Клару!.. Завтра?! Не надо завтра! Надо сегодня!.. Какая баня?! Ты что, пьяный?..

Шустов посмотрел на вернувшегося с кухни Семена с таким видом, как будто на том конце провода бросили трубку. В общем‐то, именно это и произошло.

— Клара у Селезнева! В какой‐то бане… И Селезнев сейчас туда едет. Освобождать Клару, — еле слышно проговорил он.

Нетрудно было понять, каким образом Селезень собирается освобождать похищенную Клару… Перед глазами сразу встало измочаленное лицо Анюты.

— В какой бане?

— Не знаю, какая‐то деревня.

— Деревня… Ладно!

Семен залпом осушил стакан, поставил его на полку шкафа и выскочил из дома. Сипай, помнится, кружил по городу, чтобы он не запомнил дорогу, и Семен действительно запутался. Но на обратном пути он был более внимательным, понял, в какой деревеньке свил гнездо Селезень. И дом с банькой он найдет. И все, что нужно, сделает.

Пистолет он спрятал в своем старом тайнике, в доме, где сейчас жила мама со своим новым мужем. Девятиэтажный крупнопанельный дом с выходом на чердак, замок там с виду серьезный, но Семен еще в детстве научился открывать его обычным гвоздем.

Он подходил к дому, ночь, темно, тихо, но вдруг откуда‐то донесся голос Макса, который звал Виталика Тополева погулять. Девчонки засмеялись — это Лариска Тимофеева сморозила очередную глупость… Лариска сейчас, наверное, на дискотеке. И Виталик где‐то здесь, в техникуме учится, два курса позади. Макс выпустился вместе с Семеном, Москву штурмует, в ресторанах петь хочет, может, и выгорит что‐то. А если нет, ничего страшного, найдет себе нормальную работу, женится, детей воспитывать будет. У всех, в общем‐то, все нормально, один Семен как волк. Мало того что в звериной стае облик человеческий теряет, так еще и на вожака своего с вилами идет. Добром все это точно не закончится. Но выхода нет, Клару нужно спасать, пока не поздно. Пока Селезень до нее не добрался… Или, может, не надо ничего? Обратиться в милицию, пусть они разбираются, а самому бросить все, выйти из стаи и уехать куда‐нибудь далеко-далеко. В армию через год заберут, отслужит, вернется, а банды уже нет. А может, и возвращаться не нужно…

Семен подходил к подъезду, девчонки в беседке сидят, пацанва, болтают, смеются. Семен давно уже с мамой не живет, мало кого из мелкоты здесь знает. Но эта толпа для него как символ продолжения жизни. А он шел к своему финалу: убьет Селезня, и все для него закончится. Или посадят его, или застрелят, может, и выкрутится, но как прежде уже не будет.

Он с тоской окинул взглядом опустевший двор: вернуться бы на пару лет назад. И послать Серегу с его конторой к черту… Да и сейчас не поздно остановиться.

Семен зашел в подъезд, вскрыл замок на чердак, вытащил из тайника оружие, и обратно. Лишь бы мама на пути не встала. Отношения у них натянутые, но в ее груди бьется материнское сердце, которое, говорят, все чувствует. Посмотрит сыну в глаза, все поймет, отговорит…

Но мама не появилась. И беседка опустела, ни одной живой души во дворе, только свет в окнах горит. Для кого‐то горит, но не для него.

Остановиться надо, Семен это понимал, но перед ним уже тормознула машина, и он назвал адрес.

— Какая Королевка? — возмутился бомбила. — Не поеду я туда!

Семен сунул руку под куртку, но в последний момент передумал, вытащил четвертной. Даже после скачка цен это достаточно большие деньги, но делать нечего, придется заплатить. Это куда лучше, чем угрожать оружием. И лучше, и безопаснее… Хотя вряд ли удастся выйти сухим из воды. А если соскочить не удастся, деньги ему больше не понадобятся…

— Ну, поехали! — согласился наконец бомбила.

Семен спешил, боялся не успеть, поэтому остановил машину в самом конце улицы. Дождался, когда машина уедет, только тогда рванул со всех ног к дому на отшибе. Если Селезень уже подъехал, то не факт, что он успел «освободить» Клару. Возможно, Семен еще успеет остановить ублюдка на пути к цели…

Дом был погружен в темноту, свет горел только в окнах бани. Машина стояла, собаки не видно. А забор для тренированного парня не препятствие.

Семен забрался во двор, подкрался к баньке, окно в моечной закрашено белой краской, но плохо —