Смерть в отпечатках - Мария Владимировна Карташева Страница 11

Сейчас Кирилл со своей командой буквально по крупицам разбирали изображение, чтобы следователи могли вычленить важные моменты и по ним определить, откуда шёл сигнал. Сложность была в том, что сейчас осталась только запись того дня, а на тех экранах изображение пропало, как только Лисицына вышла из камеры.

— Алё, Кирилл, — Анна набрала номер сына, — скажи мне, есть что-нибудь новое?

— Да, я квартиру снял и переезжаю.

— Я не об этом, — отмахнулась женщина, — я про картинки с подозреваемыми, — вдруг она оборвала себя на полуслове, — что ты сказал?

— Я говорю, что переезжаю.

— Очень интересно. И ты решил мне сообщить вот так, походя, по телефону?

— Нет, мама. Я решил накрыть торжественный ужин, а точнее, пригласить тебя в ресторан. В пятницу. Замётано?

— Да, хорошо. — в некотором замешательстве ответила женщина.

— Ну и отлично. По картинкам пока инфы нет. Работаем. А теперь я побежал, мам, очень много работы. Здесь ещё Ковбойкин добавил жару. Целую.

С одной стороны, Анна порадовалась за сына, который теперь точно стал взрослым, с другой — было немножечко грустно, потому что в его детство закрывалась ещё одна, последняя, дверь, а это значило, что он стал совсем взрослым, и ей теперь придётся приходить в пустую квартиру.

— Алё, Стас, — набрав номер Визгликова, сказала женщина, — а давай сегодня напьёмся.

* * *

Быстро разобравшись в лабиринте новостроек, Глафира сверилась с адресом, позвонила в домофон и вскоре уже стояла в прихожей большой и светлой квартиры родителей пропавшей девушки.

— Вам чай или кофе? — спросила бледная женщина с неопрятно убранными спиралями волос и несвежей футболке. — Простите, я места себе не нахожу. Нас не было полгода и тут такое.

— А где вы были?

— Мой муж, — она судорожно вздохнула и потянулась за сигаретами, — сейчас он придёт, он в магазин вышел. Он занимается вопросами водоочистных сооружений, проектированием искусственных водоёмов и так далее. Работает на себя и зачастую его вызывают в длительные командировки. Раньше все вместе ездили, теперь дочка выросла, и я сопровождаю его одна.

В коридоре послышался звук открываемой двери, квартира тотчас наполнилась едким запахом сердечных капель и на кухню стремительно прошёл сухонький, невысокий мужчина с кудрявым безобразием на голове. Глаша ещё подумала, что причёски у мужа и жены очень похожи.

— Здравствуйте. Глафира Польская.

— Да, да.

Он сделал незаметное движение, призывающее молчать об утреннем разговоре, Глаша согласно кивнула и продолжила:

— Скажите, пожалуйста, могли бы вы в ближайшее время проехать на квартиру вашей дочери с нашим оперативным работником и внимательно посмотреть, что пропало в квартире? Злоумышленник оставил адрес внутри квартиры, значит, он там был, может быть, он забрал что-то с собой.

Глаза разбитой горем матери наполнились слезами, лицо женщины резко покраснело, и она вылетела из кухни, бормоча извинения.

— Простите её, очень сложно держаться.

— Я понимаю. — покивала Глаша. — Я, конечно, не психолог, но в жизни ребёнка должно было произойти какое-то более значимое событие, чтобы она поменялась. Я соглашусь, что потеря подруги может так повлиять, но всё-таки защитная система взрослеющего организма, тем более гормональный бум, происходящий в этом возрасте, должны были стереть острые грани таких воспоминаний.

— Ну она же не всегда такая ходила, как говорит моя жена «глаза в землю». Бывали светлые моменты, она вдруг становилась счастливой, радостной, просто летала. А потом снова пропасть.

Поговорив ещё несколько минут с отцом Марины, Глафира засобиралась на выход, но возле лифта её окликнула мать девушки.

— Простите, подождите меня. — крикнула ей заплаканная женщина. — Позвольте, я с вами немного прогуляюсь.

— Конечно.

— Меня Полина зовут. — сказала спутница.

— Я помню. — улыбнулась Глаша.

Молча спустившись, женщины вышли на улицу и Полина, поискав в сумке сигареты, закурила.

— Давно бросила, а сейчас прямо не могу. Хоть немного успокаивает, — показывая на играющую в дрожащих кончиках пальцев сигарету, сказала женщина. — Марине ещё в детстве поставили синдрома Ретта, потом диагноз не подтвердился. Пока всё было неясно я столько клиник оббегала, столько свечек поставила, — женщина покачала головой, — а когда стало всё ясно, я бросила курить, хотя до этого дымила как паровоз. Я как-то почувствовала свою вину и в этот момент во мне, наверное, проснулся материнский инстинкт.

— Вы считаете, что знаете истинную причину её изменений? — Глаша подтолкнула разговор в нужное русло.

— Странно такое слышать от матери, но я очень плохо знала свою дочь, — женщина глубоко затянулась сигаретой, — нет, мы вполне прилично общались. Иногда она, конечно, как-то выпадала, но это нормально для подростка. Но перед самым отъездом из командировки, где-то за месяц, случилось одно событие. Я бы не хотела, чтобы знал мой муж, ну и чтобы вы шли по ложному следу и тратили время, думая, что с ней что-то случилось. — выпустив густую струю дыма, она покачала головой и продолжила, — если бы время можно было повернуть вспять, я бы сделала всё по-другому. Летом мы сняли дом, там рядом озеро было, прекрасное место для отдыха, и где-то за неделю до отъезда я уехала на выставку, а дочка сказалась больной, но там был какой-то форс-мажор, короче, я неожиданно вернулась и увидела, как из нашего окна выпрыгивает мужчина. Не нужно говорить, как я перепугалась за дочь, а оказалось, это был её кавалер, и у них были весьма близкие отношения. Нужно понимать, что моей девочке было пятнадцать. Конечно, для меня это было шоком, особенно когда я узнала, что ему около тридцати.

— Его не привлекли к ответственности?

— Его не нашли, точнее, не искали, и в нашей жизни он больше не появлялся. Я на следующий день увезла дочь в Питер, потому что она сказала, что, как только ей будет шестнадцать, она будет просить разрешения на брак. А если мы не разрешим, то сбежит. У моего мужа очень ответственная работа и они тогда сдавали сложный проект, так что я не стала его беспокоить, а так как до отъезда оставалась всего неделя, то я просто сказала, что мы поехали приводить квартиру в порядок. — прикрыв глаза, женщина помолчала и тихо добавила. — После этого моей дочери словно не стало. Она была весёлая, бойкая, а как я увезла её оттуда, то она замкнулась в себе. У неё блестящий, острый ум, ей пророчили хорошую карьеру, и мы думали, она пойдёт учиться на экономиста. Но