Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана Страница 7

Пока Дутрлез размышлял обо всем этом, Жюльен закурил сигару, не подумав предложить другую своему спасителю. Очевидно, он был очень озабочен, потому что забыл и о десерте, и о правилах хорошего тона. Дутрлез заказал кофе, мартельскую водку и кюммель[6] — он знал, что Жюльен питает слабость к этому напитку, и рассчитывал расположить его к откровенности. Он начал изображать постоянных посетителей клуба и так смешно передразнивал их слабости и пороки, что ему удалось рассмешить Жюльена. Альбер был настоящим парижанином и отличался веселым нравом.

Жюльен даже подыгрывал Дутрлезу и смеялся над его шутками. После нескольких рюмок кюммеля он сказал:

— Невыносимо видеть этих типов каждый вечер, а проигрывать им деньги — отвратительно. Мне очень хочется все бросить.

— Это нетрудно — стоит лишь выйти из клуба. Я тоже так сделаю, потому что карточная игра меня не увлекает.

— Вам очень повезло, — прошептал Жюльен, нахмурившись. — А я не могу избавиться от этой страсти, хотя у меня из-за нее было много неприятностей.

— Да, досадно быть должником… Анатоля Бульруа.

— Да, досадно. Вы не можете себе представить, как я страдал эти два дня. Просто с ума сходил. К счастью, вы согласились мне помочь, а то я уже потерял голову и, казалось, был способен на все: ограбить прохожего, украсть серебро отца…

— Полно, мой друг, я никогда не поверю, что вы способны совершить дурной поступок… Кстати, я должен показать вам свою находку… — проговорил Дутрлез, шаря в карманах.

Настал удобный момент для разоблачения. Кальпренед, не ожидая подвоха, спокойно наблюдал за Дутрлезом, который искал что-то в карманах жилета. Альбер полагал, что Жюльен, неожиданно увидев ожерелье, должен себя выдать — он был еще не в том возрасте, чтобы всегда держать себя в руках.

— Что вы скажете об этой вещице? — спросил Дутрлез, положив опал на скатерть и пристально глядя на Жюльена.

Тот удивился, но не смутился, и рука его не дрогнула, когда он взял камень.

— Очень хорош, — сказал юноша спокойно, — переливается, как перья на горлышке голубя. Жаль, что опал приносит несчастье: это прекрасный камень.

— Вы верите этому предрассудку? — прошептал Дутрлез, удивленный и обрадованный тем, что Жюльен так спокоен.

— Не совсем, но мне так не везет, что я ни за что на свете не стал бы носить эту вещицу. Мое невезение не победит никакой талисман. Смотрите, вот эту свинку я на прошлой неделе купил у ювелира за десять луидоров, но с тех пор проиграл в сто раз больше того, сколько она стоила.

— Но опал нельзя носить ни как брелок, ни на пальце. Вы не видите в нем ничего особенного?

— Ничего, кроме блеска… Хотя постойте!.. Да, он был соединен с другими камнями. Цепочка, должно быть, оторвана недавно.

— Да, недавно.

— Стало быть, вы знаете, кому он принадлежит?

— Думал, что знаю, но теперь вижу, что ошибся.

— Любезный Дутрлез, я ничего не понимаю, объясните.

— Охотно. Опал оторвал я!

— Боже мой! Зачем?

— Случайно. Я дернул, и камень остался у меня в руке.

— Ничего не понимаю!

— Вы правда никогда не видели этого камня?

— Никогда.

— Странно!

— Что вы имеете в виду? Вы меня допрашиваете, как будто в чем-то обвиняете.

— Простите, но меня мучила одна нелепая мысль.

— Какая, позвольте спросить?

— Я вообразил, что это ожерелье принадлежит вам.

— Опять! Вы определенно думаете, что я торгую драгоценными камнями!

— Но эта вещь могла достаться вам по наследству.

— Если бы этот антиквариат принадлежал мне, я давно избавился бы от него.

— Даже если бы вам завещала его мать?

— В таком случае я передал бы его своей сестре. Я так и сделал с бриллиантами, переданными мне матерью. Мы решили, что драгоценности останутся у Арлетт. Их оценили, и я получил свою долю. Они мне не нужны, а Арлетт сможет их носить, когда выйдет замуж.

— Совершенно справедливо, — сказал Дутрлез, краснея.

Его всегда смущали разговоры о будущем браке мадемуазель Кальпренед.

— Но я точно знаю, — продолжал Жюльен, — что после моей матери не осталось ни одного опала. К тому же сейчас никто не носит на шее таких камней, а если они когда-либо и были в моде, то не у нас. Взгляните на оправу и скажите, видели ли вы что-нибудь подобное у парижских ювелиров?

— Она, по-видимому, старинная.

— Должно быть, она была сделана мастерами Дальнего Востока и ее украли из сокровищницы микадо.[7] Держу пари, что это ожерелье из какой-нибудь коллекции или музея. Я, в свою очередь, хочу спросить, как к вам попал этот камень?

Дутрлез испытал облегчение оттого, что напрасно подозревал молодого человека.

— Ну, любезный друг, — продолжал брат Арлетт, — по-видимому, это не тайна, раз вы показали мне свою находку. Где вы ее нашли?

— Это не совсем находка, — сказал Дутрлез с улыбкой, — это скорее трофей.

— Как это?

— Я же рассказал вам о своем ночном приключении на лестнице!

— Вы сказали, что наткнулись на кого-то.

— Да, оттолкнув его, я схватился за вещь, которую он держал, потянул изо всех сил, и этот опал остался у меня в руке.

— Удивительно! Вы могли подумать, что я стану блуждать впотьмах с драгоценным ожерельем в руках?

— Конечно, нет. Сказать вам, что я подумал?

— Будьте так любезны, — сухо ответил Жюльен.

— Мне кажется, вы сердитесь, — с улыбкой сказал Дутрлез, — но мы ведь друзья, и вы должны понять меня правильно. Я подумал, что это ожерелье принадлежит вам или вашим родным и вы, нуждаясь в деньгах, хотели его заложить.

— Вы обо мне очень низкого мнения, — заявил Жюльен, нахмурившись, — и вы поступаете дурно, считая, что я замешан в странных происшествиях, происходящих по ночам в нашем доме.

— В странных происшествиях? Мне кажется, вы клевещете на мой дом, — услышали сотрапезники чей-то насмешливый голос.

Дутрлез поднял голову и увидел Мотапана. Посетители прибывали, официанты бегали взад-вперед, метрдотели величественно, как министры, расхаживали между столиками, и среди всей этой суеты Мотапан вошел в зал незамеченным. Услышав его густой бас, оба удивились. Кальпренед вскочил, схватил шляпу, надел ее театральным жестом и раздраженно потребовал у официанта свое пальто. Дутрлез удивленно смотрел то на Жюльена, то на своего домохозяина, который явился так некстати.

— Как, Жюльен, вы уходите? — воскликнул он.

— Как видите, — сухо ответил Кальпренед.

— Подождите меня, я иду с вами. Я должен вам кое-что отдать…

Но тот уже повернулся и пошел к двери.