Колин Декстер - Без вести пропавшая Страница 43

Он продолжал говорить в течение нескольких минут и миссис Томас увлеклась. И более того; она была возбуждена. Все вдруг стало так ясно, что она остановила его лекцию на лицевой структуре собак, и сказал ему об этом. «Розового цвета пальто – это могло быть типа цвета вишни, без шляпы, среднего роста, каштановые волосы. Без десяти десять». Она была почти уверена о времени, потому что...

Она ушла вскоре после этого, с радостью и облегчением, и хороший полицейский мог бы увидеть, как она благополучно вернулась в свою уютную гостиную, где короткошерстый белый кот праздно возлежал на диване. Всего на мгновение он открыл свои загадочные, стереоскопические глаза, чтобы поприветствовать возвращение своей любимицы.

Вишневый. Морс встал и проконсультировался с Оксфордским толковым словарем. «Цвет яркий, ярко-красный, как цвет вишни». Да, это было. В течение следующих пяти минут он смотрел отсутствующим взглядом в окно, сидя в позе Родена Аристотеля; и, наконец, слегка поднял брови и медленно кивнул. Пришло время двигаться. Он знал это пальто, хотя видел его только один раз – цвет ярко-розовых вишен в летнее время.

Глава двадцать четвертая

В семье Филлипсонов финансовые механизмы были предметом четкого разграничения. Сама миссис Филлипсон имела небольшой личный доход от начисления процентов, получаемых с имущества ее покойной матери. Этот счет она хранила строго отдельно от всех других денег; и хотя ее муж знал о сумме первоначально унаследованного капитала, он имел представление о годовом доходе своей жены не больше, чем она о личных средствах мужа. Сам Филлипсон также имел личный счет, на котором он накопил далеко не ничтожные ежегодные суммы от своих обязанностей исследователя в одном из национальных советов, от гонорара за умеренно успешный учебник, написанный пять лет назад об истории Британии девятнадцатого века, а также от различных льгот, связанных с его директорством. В дополнение к этим доходам была еще, конечно, зарплата Филлипсона как директора школы, и это составляло общий счет, из которого и тратились деньги и выписывались чеки для обычных статей расходов на домашнее хозяйство.

Система работала превосходно, и по любым меркам семья была хорошо обеспечена, финансовые споры никогда не омрачали брак Филлипсонов; на самом деле финансовые вопросы никогда не вызывали ни малейшего беспокойства ни у одной из сторон. Или еще не делали этого до недавнего времени.

Филлипсон хранил чековую книжку, выписки из банковских счетов и всю свою финансовую переписку в верхнем ящике бюро в гостиной, и он держал его запертым. И при нормальных обстоятельствах в голову миссис Филлипсон не приходила даже мысль о том, чтобы заглядывать в этот ящик, или открывать частные и конфиденциальные письма, которые приходили от экзаменационной комиссии. Это было не ее дело, и она была бы совершенно счастлива сохранить все по-прежнему – в нормальных условиях. Но в эти последние две недели обстоятельства стали далеки от нормальных. Она прожила с Дональдом более двенадцати лет, и знала его настроения и его тревоги. Потому что она спала рядом с ним каждую ночь, и он был ее мужем, и она знала его. Она знала с виртуальной уверенностью, что все, что тревожило так сильно его ум в эти последние несколько дней, не было связано ни со школой, ни с инспектором, чей визит таким странным образом его расстроил, ни даже с призраком Вэлери Тэйлор, который порхал постоянно в сумеречной зоне его подсознательных страхов. Это было связано с человеком. С человеком, которого она считала вместилищем злобы и мерзости. Этим человеком был Бэйнс.

Не было никаких конкретных инцидентов, которые заставили бы ее открыть ящик своего мужа и изучить документы; это была скорее агрегация многих незначительных инцидентов, которые привели ее живое воображение к такому итогу. Знал ли он, что у нее был собственный ключ от ящика? Конечно же, нет. В противном случае, если бы он хотел что-то скрыть, то хранил бы доказательства вины в школе, а не дома. И она просмотрела их – только на прошлой неделе, и многие вещи стали теперь такими пугающе ясными. Несомненно, она боялась, и все же посмотрела и теперь догадалась о правде: ее мужа шантажируют. И как ни странно, она обнаружила, что может решительно смотреть правде в глаза: это имело для нее меньше значения, чем она смела надеяться. Но одно было совершенно точно. Никогда бы она не сказала об этом ни одной живой душе – никогда, никогда, никогда! Она была его женой, и она любила его, и будет продолжать любить его. И насколько возможно, она будет защищать его; до последней унции своей энергии, до последней капли своей крови. Она могла бы даже сделать что-то. Да, она могла бы даже сделать что-то...

Она, казалось, не удивилась, и не испугалась, увидев его, потому что она многое узнала о себе за последние несколько дней. Мало того, лучше столкнуться с проблемами жизни, чем убегать от них или отчаянно притворяться, что они не существуют; это тоже оказалось гораздо проще.

– Мы можем поговорить? – спросил Морс.

Она взяла его пальто и повесила на вешалку за входной дверью, рядом с дорогим зимним пальто, цвета созревшей вишни.

Они сидели в гостиной, и Морс снова обратил внимание на фотографию наверху массивного бюро красного дерева.

– Ну, инспектор? Чем могу вам помочь?

– Разве вы не знаете? – ответил Морс спокойно.

– Боюсь, что не знаю.

Она легко рассмеялась, и намек на улыбку продолжал играть в уголках ее губ. Она говорила осторожно, почти как старательный учитель риторики, раздельно и четко.

– Я считаю, миссис Филлипсон, и это будет проще для нас обоих, что вы должны быть честны со мной с самого начала, потому что, поверьте мне, любовь моя, вам придется быть честной со мной, прежде чем мы закончим.

Нежности закончились, слова были произнесены прямо и строго, легкое знакомство стало почти пугающим. Она взглянула на себя со стороны, ей захотелось узнать, каковы были ее шансы, что было у него против нее. Это зависит, конечно, от того, что он знал. Но, может, и не было ничего, что он мог знать?

– Итак, в чем я должна быть честной?

– Мы ведь можем сохранить это между нами, миссис Филлипсон? Вот почему я пришел сюда, как видите, в то время как ваш муж еще в школе.

Он отметил первый отблеск тревоги в светло-коричневых глазах; но она молчала, и он продолжил.

– Разве вы не хотите ясности, миссис Филлипсон?

Он повторял ее имя практически после любого вопроса, и она чувствовала себя неловко. Это было похоже на неоднократные удары тарана в ворота осажденного города.

– Ясности? О чем вы говорите?