Эллери Квин - Санаторий смерти Страница 39

— Вы отвечаете за все происходящее здесь? — Толстяк в своем неистовстве казался очень грозным, несмотря на метр шестьдесят роста.

— Да, отвечаю именно я, — с полной серьезностью произнес Квин.

— Тогда вам следует знать, — взорвался мужчина, — что… эй, вы, ну-ка отпустите мою руку! Вы что, не слышите?.. Вам следует знать, сэр…

— Офицер, отпустите руку этого господина, — сказал инспектор полицейскому с еще большей серьезностью.

— …Вы должны знать, что я считаю все происходящее здесь сегодня неслыханным скандалом. С тех пор, как был прерван спектакль, я уже целый час сижу с женой и дочерью на своих местах, а ваши подчиненные даже не разрешают нам вставать. Это просто неслыханно, сэр!

Уж не кажется ли вам, что вы вправе держать здесь людей столько, сколько вам заблагорассудится? Только не думайте, что мы не наблюдаем за вами! Вы топчетесь на одном месте, дело не продвигается, а нам приходится сидеть и терпеть все это. Вот что я скажу вам, сэр. Если вы не разрешите мне и моей семье покинуть наши кресла в зале, я обращусь лично к окружному прокурору Сампсону, моему большому другу, и подам на вас жалобу.

Инспектор Квин некоторое время неприязненно рассматривал красное от злости лицо толстого маленького человека. Потом вздохнул и сказал строго:

— Дорогой мой! А вам не приходило в голову, что в то самое время, когда вы возмущаетесь из-за такой мелочи, кто-то, совершивший убийство, может находиться здесь, в зале, может быть, рядом с вашей женой и дочерью? И он точно так же, как и вы, хочет выйти отсюда. Если вы намерены жаловаться окружному прокурору, вашему большому другу, то я не могу вам препятствовать. Жалуйтесь, как только выйдете из театра. Но до этого момента я вынужден просить вас вернуться на свое место в зале и потерпеть, пока мы не разрешим вам уйти. Надеюсь, что выразился достаточно ясно.

Несколько зрителей на соседних креслах захихикали, явно радуясь посрамлению коротышки. Тот в бешенстве бросился прочь, по пятам преследуемый полицейским.

— Глупец, — пробормотал инспектор и повернулся к Велье. — Пойдите вместе с Панцером в кассу театра и попытайтесь выяснить, остались ли там непроданные билеты на следующие места…

Инспектор записал на обороте какого-то старого конверта номера кресел последнего и предпоследнего рядов на левой стороне: ЛЛ 30, ЛЛ 28, ЛЛ 26, КК 32, КК 30, КК 28, КК 26. Конверт он отдал Велье. Тот ушел.

Эллери, который все это время стоял в бездействии, прислонившись к спинкам последнего ряда, и наблюдал за отцом, за публикой, а иногда обводил взглядом весь зал театра, шепнул на ухо инспектору:

— Я вот думаю — не странно ли, что во всем заде осталось нераспродано только семь мест, и все — в непосредственной близости от того, на котором сидел убитый. И это — при таком ажиотаже, который царит вокруг «Игр с оружием»?

— Когда это пришло тебе в голову, сын мой? — спросил Квин.

Эллери не ответил. Он в задумчивости постукивал по полу своей тросточкой.

Инспектор позвал:

— Пиготт!

Детектив подошел.

— Пригласите сюда билетершу, которая дежурила в этом проходе, и портье — того пожилого мужчину, который стоит у входа в театр.

Пиготт ушел, а рядом с инспектором появился взмыленный молодой детектив. Он вытирал пот с лица носовым платком.

— Ну что, Флинт? — нетерпеливо спросил Квин.

— Я ползал по полу, как не ползает ни одна уборщица, и не нашел никакого цилиндра. Если вы думаете, что он где-то в этой части зала, то его чертовски хорошо спрятали.

— Ладно, Флинт. Ждите распоряжений.

Детектив отошел в сторону.

— Папа, ты и в самом деле думал, что он, поползав по залу, найдет цилиндр? — спросил Эллери.

Инспектор проворчал что-то неразборчивое и пошел к среднему выходу из зала. Он склонялся по очереди ко всем зрителям, которые сидели вдоль прохода, имевшего наклон к сцене, и задавал им вполголоса какие-то вопросы. Все головы в зале сразу повернулись к нему. Когда он с непроницаемым лицом вернулся к Эллери, ему откозырял полицейский, которого он куда-то посылал с куском бечевки.

— Какой размер? — спросил его инспектор.

— Продавец в магазине головных уборов сказал, что это размер 71/8.

Инспектор кивнул, отпуская полицейского.

Вернулся Велье с озабоченным Панцером в кильватере. Эллери с живейшим интересом подался вперед, чтобы услышать новости. Квин-старший не шелохнулся, но на лице его отразилось напряженное внимание.

— Итак, Томас, — сказал он, — что тебе удалось выяснить в кассе?

— Только то, что семь билетов на места, которые вы мне написали, проданы, — сообщил Велье без всякого выражения в голосе. — Продавали их из кассы театра. Мистеру Панцеру не удалось установить, когда именно.

— Билеты, наверное, могли продать в кассах предварительной продажи, не так ли, Велье? — спросил Эллери.

— Я проверил, мистер Квин, — ответил Велье. — В кассах предварительной продажи эти билеты не продавали. Я посмотрел по записям в книге. Они были проданы из театральной кассы здесь.

Инспектор Квин, как кажется, сохранял полное спокойствие, только в глазах у него появился странный блеск. Он помолчал и сказал:

— Другими словами, господа, дело обстоит так: было куплено семь билетов на соседние места, на пьесу, которая с самой премьеры идет при полном аншлаге. И все, кто их купил, как нарочно, забыли прийти на спектакль!

Глава третья, в которой «Пастор» испытывает затруднения

Наступила тишина. Четверо мужчин, постепенно представляя себе картину случившегося в делом, молча поглядели друг на друга. Панцер нервно кашлянул и шаркнул йогой. Лицо Велье выражало глубокую интеллектуальную сосредоточенность. Эллери отступил на шаг. Его отсутствующий взгляд поблуждал по комнате и остановился на серо-голубом галстуке отца. Инспектор Квин теребил кончик уса. Потом вдруг пожал плечами и повернулся к Велье.

— У меня есть для тебя довольно неприятное поручение, Томас, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы ты взял полдюжины полицейских и занялся каждым присутствующим в театре по отдельности. Записывайте фамилию и адрес каждого, и больше ничего. Это довольно большая работа, на которую потребуется время, но боюсь, что она совершенно необходима. Да, кстати, Томас, когда ты проводил первый опрос в зале, ты поговорил хотя бы с одним из билетеров, в ведении которых находится балкон?

— Да, я даже нашел именно того, кто смог выдать мне всю информацию, — ответил Велье. — Это паренек, который стоит в партере у лестницы, ведущей на балкон, и проверяет билеты у тех, кто идет наверх. Фамилия этого юноши — Миллер. Он клянется, что абсолютно никто не проходил из партера на балкон или с балкона в партер с того момента как поднялся занавес и начался второй акт.