Кейт Саммерскейл - Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл Страница 37

«Она часто заговаривала со мной о младших детях в доме, — рассказывала Луиза. — Жаловалась, что к ним у родителей особое отношение. Еще говорила, что ее брата Уильяма заставляют возить детскую коляску, а ему это не нравится. Она слышала, как отец сравнивал младшего сына со старшим, повторяя, что тот вырастет куда более достойным человеком… Нет, о погибшем ребенке она ничего такого особенного не говорила».[65] Со слов Луизы можно было заключить, что Констанс было прежде всего обидно за Уильяма.

Вслед за Эммой Моуди Луиза подтвердила, что Констанс — девушка крепкая и сильная. Уичер писал в отчете, что это «хорошо сложенная, физически развитая девушка; ее школьные подруги утверждают, что она охотно мерялась с ними силой, любила демонстрировать свое превосходство и порой хвастала, что готова бросить вызов любому, хоть Хинэну и Сэйерсу, вместе взятым». В апреле того года вся страна бредила поединком между тяжеловесами — американцем Джоном Хинэном и англичанином Томом Сэйерсом, — последним в истории бокса боем, проведенным по старым варварским правилам, без перчаток. Хинэн был на шесть дюймов выше Сэйерса и на сорок шесть фунтов тяжелее. В кровавом двухчасовом состязании, закончившемся ничьей, Сэйерс, отражая один из ударов, сломал себе правую руку, Хинэн — левую и к тому же едва не лишился зрения: мощные удары противника часто попадали ему в глаз. Девочки говорили Уичеру, что Констанс постоянно хвастала своей силой и «все ее боялись».

Субботняя публикация в «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», газете, наиболее близкой Уичеру своей позицией, туманно намекала, что Уильям тоже как-то причастен к преступлению. Со ссылкой на Элизабет Гаф, там, в частности, говорилось, что «из-за своих тяжелых башмаков (мальчик) часто пользовался черной лестницей». Таким образом, с одной стороны, усиливалось ощущение, что мистер и миссис Кент держали Уильяма на расстоянии, а с другой — у него словно бы не оставалось варианта, кроме как лестница для слуг, а именно ею, как считал Уичер, воспользовался убийца, чтобы вынести Сэвила из дома. Автор газетной статьи выдвигал версию, что «если в убийстве были действительно замешаны двое, то удар Сэвилу мог нанести сообщник и, таким образом, вина в равной степени ложится на обоих». В то время как Констанс находилась в камере предварительного заключения, разнесся слух, будто Уильям также взят под стражу.

В Бристоле, а затем и Троубридже Уичер провел брифинги с журналистами, в ходе которых он особо подчеркнул недовольство Констанс домашними порядками и дурную наследственность по материнской линии. «Вероятная душевная болезнь — вот проблема, тесно связанная с расследованием мистера Уичера», — говорится в статье, опубликованной в «Троубридж энд Норт-Уилтс эдвертайзер». Объясняется это, по сведениям, полученным репортером газеты, тем, что «хроника преступлений, жертвой которых являются малолетние дети, знает мало таких случаев — если они вообще имеют место, — когда убийца находился бы в здравом рассудке». Что же касается мотива, то «как говорят, ребенок был любимцем в семье, мать в нем души не чаяла». Репортеру также удалось выяснить, что со слугами и детьми мистера Кента от первого брака обращаются весьма сурово, а нынешняя жена хозяина «ведет, по слухам, дом железной рукой, все находятся у нее под каблуком».

Детектив-сержант Уильямсон приехал в Троубридж в полдень 21 июля. В тот же день вышел очередной номер журнала «Круглый год», в котором была опубликована рецензия Уилки Коллинза на недавно вышедшую биографию французского детектива Эжена Видока. Коллинз с похвалой отзывается о «дерзких, простых и решительных» приемах сыщика, его «уме, выдержке и настойчивости, с которой [он] выслеживает и ловит в свои силки человеческую дичь». Француз — герой преступного мира, ставший шефом полиции, — был примером, на который равнялись его английские коллеги.

В воскресенье, 22 июля, в гостиничном номере Уичер писал второй отчет на имя сэра Ричарда Мейна. В конце концов получился пятистраничный документ, в котором автор обосновывает свою уверенность в виновности Констанс Кент.[66] Главными аргументами в пользу этой версии, по мнению Уичера, являются пропавшая ночная рубашка и показания однокашниц Констанс. Отмечает он также и другие подозрительные обстоятельства: убийство было совершено вскоре после возвращения Констанс и Уильяма домой из пансиона; они — единственные в доме, у кого были отдельные комнаты; оба ранее использовали уборную во дворе как тайное убежище. У Констанс, заверял Уичер своего шефа, достаточно сил, и физических, и душевных, чтобы совершить убийство, — «судя по всему, она наделена твердым характером». Уичер далее благодарит Мейна за подмогу в лице сержанта Уильямсона и напоминает о сложностях в работе с местной полицией. «Во взаимодействии с полицией графства я испытываю определенную неловкость, что объясняется естественной ревностью с ее стороны, тем более что здесь склонны подозревать мистера Кента и няню, и если в конце концов выяснится, что прав я, на местную полицию посыплются шишки; тем не менее я прилагаю все усилия, чтобы действовать совместно на основе взаимопонимания». В общем, Уичер всячески печется о том, чтобы уберечь себя от упреков в небрежении коллегами.[67]

Далее Уичер объясняет суть своих расхождений с полицией Уилтшира, а в частности, он оправдывает поведение Сэмюела Кента непосредственно после убийства. У многих вызвал подозрение его стремительный отъезд из дома: если Кент действительно был как-то связан с убийством, то поспешная поездка в Троубридж позволила бы ему избавиться от возможных улик, а также оказаться вдалеке в момент, когда было обнаружено тело. Но на самом деле такому поведению есть вполне разумное объяснение: охваченный сильнейшим беспокойством отец просто стремится всех поднять на ноги. «Что до подозрений, вызванных поведением мистера Кента, сразу же отправившегося за четыре мили в Троубридж, чтобы сообщить местной полиции о похищении ребенка, то, с моей точки зрения, в сложившихся обстоятельствах он действовал как раз самым естественным образом — напротив, было бы подозрительно, если бы он остался дома. К моменту его отъезда частичный осмотр местности был уже осуществлен и продолжался в его отсутствие».

Правда, имелись большие расхождения по поводу времени, которое заняла у Сэмюела поездка в Троубридж, и когда именно Пикок догнал его — до или после того, как он добрался до Фоли. По версии «Сомерсет энд Уилтс джорнэл», изложенной в номере от 7 июля, Пикок перехватил Кента еще до того, как тот доехал до Троубриджа, после чего тот немедленно повернул назад, а в город за Фоли и его людьми отправился священник. Кент находился в пути час, Троубридж расположен всего в четырех-пяти милях от дома — таким образом, возникает явное несоответствие во времени. Не воспользовался ли Кент удобным случаем, чтобы избавиться от орудия убийства и иных вещественных доказательств? Месяц спустя газета внесла коррективы в первоначальную версию, выглядевшую теперь следующим образом: Пикок встретился с Кентом, когда тот уже возвращался домой, успев сообщить мистеру Фоли об исчезновении ребенка. В таком изложении — кстати, совпадающим с тем, что было обнародовано 5 июля в «Бат кроникл», представившей самый первый отчет о событиях, — хронология последних событий выглядела куда убедительнее.