Эллери Квин - Сердца четырёх Страница 31

Квин пожал плечами.

— Кстати, после того как сваришь в масле мисс Перис, сможешь для меня кое-что сделать?

— Что именно? — подозрительно сощурился Глюк.

— Приставь хвост к Бонни, круглосуточно.

— К Бонни Стюарт? Это еще зачем?

— Провалиться мне, если я знаю. Наверно, просто чутье. Только, Глюк, отнесись к моей просьбе серьезно. Это может оказаться как нельзя кстати.

Тут к ним заглянула секретарша и натянуто улыбнулась:

— Инспектор, вы можете войти.

Когда инспектор появился из кабинета Паулы, он жаждал крови.

— Тебе нравится эта дама, да или нет? — спросил он мистера Квина.

— А что случилось? — встревожился Эллери.

— А то, что, если да, иди и говори с ней. Тискай ее, целуй, делай что угодно, но узнай, откуда она выкопала эту историю!

— Значит, тебе она этого не сказала, — пробормотал Эллери.

— Нет, не сказала. Но если она и дальше будет молчать, я из нее всю душу вытрясу. Заберу ее в участок и посажу в многоместную камеру. Пусть тогда вопит про спою чертову фобию! Вот возьму и задержу по обвинению в... в преступном сговоре! Или вытащу в суд в качестве главного свидетеля!

— Ну, успокойся, успокойся. Ты же не станешь зажимать прессу в эпоху сверхчувствительности к конституционным правам. Или ты хочешь, чтобы тебе предъявили иск, как, помнишь, было в деле газетчика Гувера?

— Я тебя предупредил! — крикнул Глюк и вышел из приемной.

— Мистер Квин, пожалуйста, — сказала секретарша.

Затаив дыхание, Эллери вошел в святая святых. Паула, вызывающе красивая, в этот момент доедала яблоко и смотрела укоризненно.

— И вы тоже? — Она рассмеялась и указала гостю на кресло. — Мистер Квин, вам не идет столь трагический вид. Сядьте и расскажите мне, почему вы мной так бесстыдно пренебрегаете.

— Вы прекрасны, — со вздохом сказал Эллери. — Вы слишком хороши для того, чтобы следующий год провести в тюрьме. Знаете, мисс Перис, я в полной растерянности.

— Отчего же?

— Не знаю, какой части совета Глюка последовать — тискать вас или целовать. А вы бы сами что предпочли?

— Воображаю: это чудовище в роли купидона, — пробормотала Паула. — А почему вы мне хотя бы не позвонили?

Эллери посерьезнел.

— Паула, вы знаете, что я вам друг. Скажите, что за этим стоит? — Он похлопал по газете.

— Я первая задала вопрос, — демонстрируя ямочку на щеке, заметила она.

У Эллери появился голодный взгляд. В серебристом платье, надетом поверх турецких шальвар, охватывающих лодыжки, она была обворожительна.

— А вы не боитесь, что я воспользуюсь советом Глюка?

— Дорогой мой мистер Квин, — холодно сказала она, — вы переоцениваете свои возможности — и его тоже — по части внушения страха.

— Я... да, я так и сделаю. — Не сводя с нее глаз, Эллери шагнул к женщине, но она не дрогнула, просто посмотрела на него и сочувственно покачала головой:

— Видно, что Голливуд оказал на вас свое тлетворное влияние.

Мистер Квин замер и покраснел до ушей. Потом сказал резко:

— Мы отклонились от сути. Я хочу знать...

— Как случилось, что в воскресный выпуск попала моя колонка, где я сообщила о том, что Джона и Блит похитили во время их свадебного путешествия?

— Не увиливайте от существа вопроса!

— Какой вы грозный, — промурлыкала мисс Перис, скромно потупив глазки.

— Черт возьми, да не играйте же со мной! — раскричался Эллери. — Ведь вы написали это еще до похищения! Откуда вы узнали, что Ройла и Стюарт собираются захватить?

Паула вздохнула:

— Знаете, мистер Квин, вы достойны всяческого восхищения, но что заставляет вас думать, что вы имеете право говорить со мной в таком тоне?

— О боже мой! Паула, вы не видите, во что влипли? Где вы взяли информацию?

— Вам я отвечу точно так же, как и инспектору Глюку: это не ваше дело.

— Но мне вы должны сказать. Глюку я не передам. Но мне необходимо знать!

Паула поднялась:

— Думаю, мы закончим разговор.

— О нет! Вы намерены меня просто так выпроводить?

— Мистер Квин, я не обязана удовлетворять инстинкты детектива.

— Да черт с ними, с моими детективными инстинктами. Я же за вас беспокоюсь.

— Ну знаете ли, мистер Квин...

— Я не хотел это говорить. То есть...

— Но вы сказали. — Паула улыбнулась. (И опять эта треклятая ямочка!) — Вы что же, и правда за меня беспокоитесь?

— Не совсем так, — замямлил Эллери, ничего уже совсем не смысля с этой ямочкой, — я имел в виду...

Она вдруг расхохоталась и плюхнулась в кресло.

— Боже, до чего же смешно! — восклицала Паула сквозь приступы смеха. — Великий детектив! Гигантский интеллект! Человек с нюхом ищейки!

— И что это вас так забавляет? — сухо спросил Эллери.

— Вы думаете, я имею отношение к этим убийствам?

Паула промокнула расписным платком выступившие на глазах слезы. Эллери вспылил:

— Абсурд! Ничего подобного я не говорил!

— Именно это вы имели в виду. Я и не представляла, что вы такой проницательный, мистер Шерлок Холмс. Мне следовало бы рассердиться на вас. Да, я на вас сержусь!

И совершенно сбитый с толку, Эллери понял, что она действительно зла на него.

— Но заверю вас...

— Вы, мужчины, очень самоуверенны. Вы все сверхчеловеки. Этакая надежда и опора для бедной боязливой журналистки. Вы хотели дать ей радостное ощущение свободы, внушить любовь, бросились в романтическую атаку, несли всякий милый вздор — и все в надежде выведать ее секреты!

— Должен указать в порядке самозащиты, что попытку, как вы сказали, «романтической атаки» я предпринял задолго до убийства Джона и Блит.

Паула приложила к глазам платочек и отвернулась от Эллери. И тут он заметил, что у нее затряслись плечи. «Черт возьми, какой же я глупец! — подумал мистер Квин. — Довел бедняжку до слез». Его переполняла жалость к ней и сознание собственной силы, он уж собрался утешать мисс Перис, но она неожиданно обернулась, и, к своему изумлению, Эллери увидел, что она смеется.

— Вот уж действительно болван, — с горечью сказал он и пошел к двери. Она потешалась над ним!

Паула опередила его и прижалась к двери спиной.

— Милый мой глупыш, подождите, не уходите пока.

— Не вижу, зачем оставаться, — ответил Эллери непримиримо, однако с места не сдвинулся.

— Затем, что я так хочу.

— А, ну это и видно.

Потрясающе умное замечание. Где его острый язык? Способность к трезвому мышлению? А? Он видел прямо перед собой море нежности в глазах Паулы.

— Я вам скажу то, чего не говорила этому противному Глюку. Так вы останетесь?