Эрик Браун - Исчезновение Аткинсонов Страница 3

Несколько минут я обдумывал его слова, воображая себе всяческие темные дела под ярким солнцем этой экваториальной страны. Затем я отпустил старшего боя и повернулся к Тревору:

— Что вы об этом думаете, друг мой?

— Нечего и думать, Холмс! Чистой воды предрассудки и суеверия. На свете нет людей более подверженных таким фантазиям, чем исконные обитатели этого острова. Видимо, они просто услышали, как трубит слон, и поспешили сделать неверный вывод.

— А нельзя ли мне перемолвиться словом с экономкой?

Тревор сообщил мне, что девушка, которая служила у братьев перед тем, как они пропали, больше не работает в доме.

— Она беременна и вскоре после исчезновения братьев захворала. Уже три месяца не встает с постели. Живет она в хижине на краю поместья. На раннем сроке беременности, когда она впервые выказала признаки болезни, братья пригласили к ней врача. С тех пор он регулярно ее навещает. Если пожелаете, мы позже зайдем к ней и узнаем, есть ли ей что добавить к уже полученным вами сведениям. А теперь, может быть, я покажу вам имение, пока солнце не слишком высоко? Мне все равно надо провести утренний осмотр владений. Если вы соблаговолите ко мне присоединиться…

Мы сели в двуколку и затряслись по дороге, проложенной по красной земле поместья и покрытой глубокими рытвинами. Время от времени Тревор натягивал вожжи, заставляя лошадь остановиться, после чего слезал на землю и заводил с туземными работниками разговор, длившийся не одну минуту. За час до полудня, когда солнце припекало, словно небесная жаровня, Тревор остановил коляску у самой границы имения, спрыгнул вниз и бодрым шагом прошел через кусты, доходившие ему до колен, чтобы поговорить с работником, который склонился, осматривая почву. Тем временем я, несмотря на палящий зной, предпочел выбраться из-под полога коляски и размять ноги.

По пути я осмотрел некоторое количество чайных кустов. Я кое-что почерпнул из своих давних ботанических штудий и немного разбирался в этих растениях. В конце концов я подошел к Тревору, заинтересовавшись его непонятной для профанов беседой с работником. Они обсуждали состав и строение почвы. Улучив мгновение, я вмешался:

— А может ли это сказываться на состоянии флоры в здешних краях?

— Не знал, что вы еще и ботаник, Холмс, — заметил Тревор.

— За долгие годы благодаря чтению я кое-чего нахватался, — ответил я. — Если не ошибаюсь, эти растения поражены Elsinoe thaea — крапчатой паршой.

Управляющий кивнул:

— И не только на этом участке, Холмс. Половина кустов по всей плантации подхватили крапчатку. — Тревор указал на широкую полосу земли у границы плантации. — Восточные угодья в нынешнем сезоне не дадут урожая. Когда в феврале я принял на себя руководство, то сразу же распорядился закрыть всю эту территорию, запереть склады, где сушился собранный чай, и проследил, чтобы никто не приближался к этим полям, а не то разнесут паршу.

— Как вы думаете, Аткинсоны перед своим исчезновением уже знали об этом заболевании? — поинтересовался я.

Тревор некоторое время обдумывал мой вопрос.

— Такое возможно, Холмс. Даже вероятно. — Какое-то время он молчал и наконец спросил: — А что такое? Вы считаете, это может иметь отношение к делу?

— Об этом пока рано говорить, — заметил я. — Но это обстоятельство следует принять во внимание.

Пока мы стояли там, на склоне холма, нас успела окружить кучка любопытных работников. Они что-то залопотали по-сингальски, и Тревор, похоже, наконец рассердился и осадил их — тоже на их родном наречии. Они тут же пристыженно умолкли.

— Что они сказали? — осведомился я.

— Снова болтовня насчет потусторонних сил, — ответил Тревор. — Уверяют, будто полгода назад, сразу после того, как пропали Брюс и Уильям, они слышали завывания их духов, доносившиеся ночью с этого участка. Разумеется, полнейшая чепуха.

Распрощавшись с работниками, мы поехали на восток, в сторону города Тринкомали.

— Имение занимает больше пяти квадратных миль, — поведал мне Тревор. — На восточном краю, который граничит с городом, живут туземцы. Экономку Аткинсонов содержат в больничной хижине.

Вскоре мы приблизились к больнице, хотя столь оптимистичное наименование вряд ли подходило строению, наспех сколоченному из досок и брусьев. В сущности, это был сарай, где стояли четыре койки, лишь одна из которых оказалась занята. Врач, индиец лет восьмидесяти с лишним, провел нас к больной девушке — Анье Амала.

— Не больше двух минут, господа, — попросил он. — Бедняжка слишком слаба.

Девушка едва вышла из подросткового возраста. На ее хмуром лбу блестели капельки пота. Она наблюдала за нами с какой-то опаской, и я, садясь рядом с койкой, поспешил ее успокоить.

— Я только задам вам несколько простых вопросов, — начал я. — Это не отнимет много времени.

Затравленным взглядом она посмотрела сначала на доктора, затем на Тревора, а потом уже на меня. Кивнула, в смятении облизнула губы.

— Вы долго работали у братьев? — спросил я.

Почти неслышным шепотом она ответила:

— Я работала у Уильяма и Брюса почти два года, сэр. Они хорошо со мной обращались, они добрые хозяева. Я расстроилась очень-очень, когда они пропали.

— Работники в имении считают, что братья погибли, Анья. Что вы об этом думаете?

Она покачала головой, и от этого движения из-под ее тяжелых век по коричневым щекам потекли слезы.

— Я… я… нет, я и думать об этом не хочу!

Я похлопал ее по руке:

— Ну будет, будет. Мы сделаем все возможное, чтобы разрешить эту загадку.

Врач жестом показал, что девушке пора отдохнуть, и мы удалились, поблагодарив ее за то, что она уделила нам время.

Вернувшись в дом, мы пообедали на тенистой веранде, после чего я укрылся в своей комнате, где и проспал несколько часов, пережидая жару. Ужин в тот вечер носил официальный характер: явились несколько хозяев близлежащих плантаций с женами. Наше расследование, конечно, стало главной темой разговора, и гости выдвинули с дюжину самых невероятных и причудливых объяснений случившегося.

— Мне все совершенно ясно, — проговорила одна престарелая дама, супруга отставного плантатора. — Аткинсонам грозил неминуемый финансовый крах, вот они и решили скрыться. Сбежали, как воры, под покровом ночи, а сейчас, в эту самую минуту, должно быть, наслаждаются светской жизнью где-нибудь в Куала-Лумпуре.

— Чушь и ерунда, — отозвался кто-то. — Все суда, покидавшие остров, тогда же обыскали. Братьев ни на одном из них не оказалось.

— Но вы допускаете, что братья способны на такую хитрость? — спросил я.