Жорж Сименон - Тень на шторе Страница 3

Этот мужчина лет сорока был воплощением серьезного, прекрасно воспитанного интеллигента.

Новость конечно же удивила его, даже потрясла. Но, даже охваченный волнением, он был сдержан.

— Да, при той жизни, какую он вел, — вздохнул господин Филипп.

— Какой жизни? — переспросил Мегрэ.

— Я никогда не скажу ничего дурного о господине Куше. Впрочем, трудно о нем что-либо сказать… Он свободно распоряжался своим временем.

— Позвольте, разве господин Куше лично не руководил фирмой?

— Нет. Он основал фирму. Но когда дела наладились, он все возложил на меня. Иногда я не видел его неделями. Видите, даже сегодня я ждал его до пяти часов. Завтра — платежный день. Господин Куше должен был принести мне средства, необходимые для завтрашних выплат. Примерно триста тысяч франков. В пять часов я вынужден был уйти и оставил ему записку…

Записку, отпечатанную на машинке, нашли на столе, под рукой убитого. Обычная деловая записка с предложением о прибавке жалованья кому-то из служащих и увольнении какого-то рассыльного, с проектом рекламы для стран Латинской Америки…

— Так, значит, триста тысяч франков должны быть здесь? — спросил Мегрэ.

— В сейфе… Доказательство этому, что господин Куше его открыл. Только у нас двоих есть ключ от сейфа и мы знаем шифр…

Но чтобы попасть в сейф, надо было перенести тело.

Все ждали, пока фотографы кончат съемку. Врач-криминалист рассказал, как был убит Куше. Пуля попала ему в грудь и перебила аорту; смерть наступила мгновенно. Расстояние между убийцей и его жертвой составляло метра три.

Господин Филипп давал какие-то пояснения следователю:

— Здесь, на площади Вогезов, располагаются лишь наши лаборатории, которые находятся за этим кабинетом…

Он открыл дверь. Можно было увидеть просторный, под стеклянной крышей зал, в котором стояли полки с тысячами пробирок. За другой дверью Мегрэ послышался какой-то шум.

— Что это?

— Подопытные животные. А справа — комнаты машинисток и служащих. У нас есть еще здание в Пантен, откуда рассылается основная часть продукции… Вы, без сомнения, знаете, что сыворотки доктора Ривьера известны во всем мире…

— Это Куше сделал их известными?

— Да! У доктора Ривьера не было денег. Куше финансировал его исследования. Лет десять назад он создал лабораторию, которая, правда, не была такой значительной, как наша.

— Доктор Ривьер по-прежнему работает в фирме?

— Уже пять лет, как он погиб в автомобильной катастрофе…

Наконец тело Куше унесли, и, как только открыли дверцу сейфа, присутствующие оживленно заговорили: все деньги исчезли. Там оставались только деловые бумаги.

— Здесь, — объяснил господин Филипп, — кроме трехсот тысяч франков, которые господин Куше конечно же принес, находилось еще шестьдесят тысяч франков, полученных сегодня днем и положенных мною в это отделение…

В бумажнике убитого ничего не нашли. Вернее, обнаружили два билета в «Театр Мадлен». Увидев их, Нина разрыдалась.

— Это для нас. Мы должны были пойти вместе…

Дело шло к концу. Суета в кабинете усилилась. Фотографы складывали неуклюжие треноги своих аппаратов, врач-криминалист мыл руки под краном, который он обнаружил в стенном шкафу, а секретарь судебного следователя не скрывал своей усталости.

И все-таки Мегрэ, несмотря на весь этот переполох, ухитрился за несколько минут внимательно рассмотреть убитого.

Это был крепкий, коренастый, начавший полнеть мужчина. Подобно Нине, он так и не успел избавиться от некоторой вульгарности, хотя и носил хорошо пошитые костюмы, шелковое заказное белье, делал маникюр.

— Роскошный мужчина, — со вздохом произнес чей-то голос за спиной Мегрэ.

Это была Нина. Она плакала от умиления и призывала в свидетели Мегрэ, не осмеливаясь обратиться к более чопорным представителям прокуратуры.

— Уверяю вас, он был шикарным мужчиной! Если он считал, что мне что-нибудь доставит удовольствие… И не только мне. Любому человеку. Никогда я не встречала мужчину, который давал бы такие чаевые. Иногда я даже ругала его за это. Говорила, что его принимают за идиота. «Ну и что?» — отвечал он.

— Он был веселый? — серьезно спросил комиссар.

— Скорее, казался веселым… В глубине души он таким не был. Понимаете? Это трудно объяснить. Ему нужно было двигаться, что-то делать… Если он оставался без дела, то становился мрачным или беспокойным.

— Знаете ли вы его жену?

— Один раз видела издалека… Ничего плохого о ней сказать не могу…

— Где жил Куше?

— На бульваре Осман. Но чаще всего он уезжал в Милан, где имел виллу.

Мегрэ быстро обернулся, увидел консьержку: она не решалась войти в кабинет и, скорчив скорбную мину, делала ему с порога какие-то знаки.

— Подумать только! Он спускается…

— Кто?

— Господин де Сен-Марк. Он, должно быть, услышал весь этот шум… И узнал людей из прокуратуры… Впрочем, носилки с телом тоже пронесли мимо него…

— Что произошло? — спросил господин де Сен-Марк У Мегрэ.

— Убийство. Убили Куше, владельца лаборатории сывороток.

Комиссару показалось, что его собеседника внезапно осенила мысль, что он о чем-то вспомнил.

— Вы его знали? — спросил Мегрэ.

— Нет… Просто слышал о нем.

— А что вы слышали?

— Так, пустяки. И когда же его…

— Преступление, должно быть, произошло где-то между восемью и девятью вечера…

Господин де Сен-Марк вздохнул, пригладил седые волосы, откланялся Мегрэ и направился к лестнице, ведущей в его квартиру.

Консьержка стояла поодаль, затем она подошла к какому-то человеку, что, согнувшись, ходил взад-вперед под аркой. Когда она вернулась к комиссару, тот спросил ее:

— Кто это?

— Господин Мартен. Он ищет потерянную перчатку. Надо сказать вам, что он никогда не выходит без перчаток, даже если ему надо пойти за сигаретами в лавку, что в пятидесяти метрах отсюда.

Теперь господин Мартен вертелся около мусорных ящиков, светя себе спичками, потом решился наконец пойти домой.

Во дворе пожимали друг другу руки, прощаясь, люди из прокуратуры: они уезжали.

Господин Филипп, элегантный, словно на рекламе мод, поклонился комиссару:

— Я вам больше не нужен?

— Я увижу вас завтра. Надеюсь, вы будете на службе?

— Как обычно, ровно в десять утра.

Хотя ничего нового не произошло, Мегрэ вдруг на минуту охватило волнение. Двор был погружен во тьму: свет везде погас. Горела лишь запыленная лампочка под аркой.

С улицы доносился шум моторов и скрип шин отъезжающих автомобилей; их фары на секунду выхватили из мрака деревья площади Вогезов.

Смерть пришла в этот дом и ушла. Кабинет, казалось, подвергся разгрому. Никто не подумал выключить свет, и лаборатория была освещена так, будто в ней трудилась ночная смена.