Чарльз Сноу - Смерть под парусом Страница 28

— Не думаю, что ему очень жаль Роджера, — продолжал Финбоу. — Но его равнодушие слишком наигранно, чтобы выглядеть убедительным. А Уильям… Вы ведь не станете спорить, Йен, что Уильям не очень любил Роджера?

Я вновь вспомнил зажженную спичку и лицо Уильяма.

— По крайней мере тут я с вами согласен. Послушайте, если вы правы, почему все они ненавидели Роджера?

— Меня все больше интересует вопрос, каким он был на самом деле.

На станции в Норидже Финбоу купил какой-то исторический роман и протянул мне.

— Похоже, это самая толстая книга из всех, что здесь предлагают, — сказал он. — Надеюсь, вы получите удовольствие от чтения.

— Почему?

— Мне нужно подумать, — с улыбкой объяснил он. — А еще я принес газеты. Посмотрим, что в них пишут об убийстве. Полагаю, мне удастся пару часов посвятить размышлениям и почитать китайскую поэзию. Насколько я помню, в детективных романах положительные герои ведут себя именно так. Вероятно, они кретины. Наши мысли постоянно перескакивают с одного на другое — читая китайскую поэзию, я могу наткнуться на слово, которое напомнит мне об Эвис или Уильяме. И снова стану обдумывать проблему.

Между Нориджем и Ливерпуль-стрит Финбоу заговорил лишь однажды. В окрестностях Кембриджа он увидел тонкие шпили Королевской капеллы, и его задумчивое лицо разгладилось.

— Всю жизнь мечтал перевернуть это странное сооружение вверх ногами, — с тихим смехом сказал он.

Я вопросительно взглянул на него. Сам я учился в Тринити-колледже и всегда восхищался капеллой как единственной достопримечательностью Кембриджа, равной которой нет в Оксфорде. Я знал, что Финбоу окончил Королевский колледж, и поэтому ожидал услышать историю, связанную с капеллой. Однако он лишь пробормотал:

— Так она выглядела бы гораздо лучше, — и снова погрузился в молчание.

Через четверть часа после прибытия поезда на Ливерпуль-стрит мы уже шагали по коридорам больницы Гая, где Финбоу рассчитывал найти своего приятеля, профессора Бутби. Финбоу принадлежал к тому любопытному типу англичан, которые, не имея ни высокой должности, ни денег, а зачастую и квалификации, свободно вращаются в самых разных кругах. Они прохлаждаются в Блумсбери[14], не обладая литературным талантом, обедают с учеными или министрами, ни разу не заглянув в спектроскоп и не заручившись поддержкой избирателей, их одинаково тепло принимают финансисты и актрисы. Я так не умел и поэтому немного завидовал Финбоу, который обнаружил такого рода способности еще в двадцатилетием возрасте, однако широкий круг его знакомств несколько раз выручал меня.

Мы нашли Бутби в отделении: он сидел за маленьким столом и громким, бодрым голосом выговаривал унылому мужчине, который стоял перед ним:

— Вы пока не умрете. Идите, и чтобы я целый год не видел вашей физиономии.

До этого мне не приходилось бывать в государственных больницах, и я был неприятно поражен длинными рядами кроватей с серыми одеялами. Меня также удивило, что Бутби не считает нужным обуздывать свою жизнерадостность: прогоняющий унылого мужчину, кричащий на молодого врача или приветствующий Финбоу профессор напоминал веселого капитана крикетной команды, который пытается оживить игру. Это был энергичный лысый маленький человечек.

— Привет, Финбоу! — закричал он с расстояния двух футов. — Что с тобой стряслось?

— Слава Богу, ничего. Я всегда чувствовал: однажды ты заполучишь меня, и я уже отсюда не выйду.

Бутби добродушно рассмеялся.

— Тогда что тебе нужно? — с громкой и веселой бесцеремонностью спросил он. — Не путай меня с бездельниками на фотографиях в «Татлер»[15]. Мне некогда прохлаждаться.

— Познакомьтесь, — вежливо ответил Финбоу, — мистер Кейпл. Профессор Бутби. У нас серьезное дело, Бутби. Мы пришли в связи с убийством Миллза.

Маленькие птичьи глазки профессора под кустистыми бровями округлились.

— Вы в этом замешаны, а? — спросил он.

— Совершенно верно, — подтвердил Финбоу. — Кейпл был на яхте, когда это произошло.

— Чем я могу помочь? — поинтересовался Бутби.

Он производил впечатление шумного, бесшабашного и уверенного в себе человека.

— Я хочу знать твое мнение о Миллзе как о враче, — тихим голосом ответил Финбоу.

Бутби громко расхохотался.

— Полагаю, мне не следует говорить дурно о мертвых — а вы не станете передавать мои слова в Генеральный медицинский совет, иначе меня вышвырнут отсюда. Возможно, Миллз отличный парень, но чертовски плохой врач.

— А откуда у него такая хорошая репутация? — спросил Финбоу.

Бутби опять рассмеялся:

— Напор, удача и известная доля наглости. Два или три года назад он опубликовал одну неплохую статью вместе с молодым Гарнеттом. Должно быть, этот Гарнетт хорош: даже Миллз не смог испортить работу.

— Та-ак, — с интересом произнес Финбоу и тут же спросил: — Послушай, кто еще может знать о вкладе Гарнетта в эту работу? — Он понизил голос. — Есть вероятность, что он может быть замешан в убийстве.

Бутби присвистнул:

— Ага! У меня тут два парня работают над той же проблемой, что Миллз и Гарнетт. Оба вполне квалифицированны, но один такой нервный, что из него не вытянешь ни слова. Второй очень сообразителен. Его зовут Парфитт. Сейчас пошлю за ним.

Парфитт оказался тощим молодым человеком в роговых очках.

Бутби встретил его криком:

— Парфитт, мистер Финбоу хочет знать твое мнение о работе Миллза и Гарнетта.

— Миллз был врачом, а Гарнетт — ученый, — с желчной улыбкой ответил он.

— Полагаю, слово «врач» имеет уничижительный смысл, — сказал Финбоу.

— Естественно, — кивнул Парфитт.

Бутби захохотал.

— Вы лично знакомы с Гарнеттом? — вежливо поинтересовался Финбоу.

— Мы обсуждали его работу. Но я плохо его знаю.

— Кажется, области ваших интересов совпадают? К кому перейдет практика Миллза? К вам?

— Нет. — Парфитт протер толстые линзы очков и задумчиво прибавил: — Возможно, к Гарнетту, если он бросит практику в Фулертоне, которую только что получил.

— Так! — сказал Финбоу. — А что он в этом случае выиграет?

Похоже, Парфитт что-то заподозрил, поскольку мгновенно сделал правильный вывод.

— Гарнетт был на яхте, когда убили Миллза? — спросил он.

— Был, — ответил Финбоу.

— Тогда я вам больше ничего не скажу, — объявил молодой человек.

Я увидел, как напрягся Финбоу, однако обычная вежливость ему не изменила.

— Вне всякого сомнения, вы должны понимать, что уже сообщили мне достаточно, — спокойно сказал он. — Все остальное я без труда узнаю сам, даже если вы мне ничего не скажете. Разве что из-за вашей совестливости придется проделать кучу лишней работы.