А. Баантье - Амстердамский крушитель Страница 23

Декок неопределенно кивнул:

— Так утверждают родственники. Но иногда легкая эксцентричность помогает старикам защититься от молодых и энергичных прохиндеев. — Он улыбнулся. — Дядя Иммануил не только очень богат, он достаточно умен, чтобы сохранить свое благосостояние.

На лице Фледдера появилось такое выражение, как будто он только что сделал открытие.

— Вы хотите сказать, что его племянники и племянница… — Он недоговорил — зазвонил телефон, стоящий на столе Декока.

Фледдер подошел и снял трубку. Декок наблюдал за ним с некоторого расстояния. Он заметил, что напарник побледнел. Декок медленно подошел ближе. Фледдер положил трубку и взглянул на Декока.

— Исаак, — пробормотал Фледдер.

— Что такое с Исааком? — спросил Декок, уже предчувствуя ответ.

Фледдер с трудом вздохнул:

— Исаак мертв. Его нашли убитым в кресле.

Декок оглядел комнату глазами фотографа. Он обладал способностью видеть все и запоминать окружающую обстановку с точностью компьютера. Он ничего не забывал. Зачастую Декок в расследовании своих дел полагался больше на свою память, чем на что-то другое. Способность была крайне полезной. Он посмотрел на старомодные балконные окна. Мебель тоже была старомодной. Сыщик отметил кровать, на которую в этот вечер так никто и не лег, столик с синей миской и кувшином с водой. Электрические провода крепились к маленьким керамическим изоляторам и шли параллельно, на расстоянии около двух дюймов друг от друга. Эту комнату обновляли никак не позднее начала столетия, наверняка до Первой мировой войны.

Тело Исаака Бюилдайка полулежало в кресле. Спинка кресла и подлокотники были обшиты кожей на мягкой прокладке и закреплены бронзовыми кнопками. На Исааке была та же одежда, в которой Декок видел его накануне ночью, не было только пальто. Оно висело на крючке с внутренней стороны двери.

Декок пригляделся к трупу. Из-под волос к левому уху тянулась полоска уже подсохшей крови. Небольшая темная лужица крови скрыла тонкий рисунок персидского ковра. Чистые голубые глаза Исаака были широко открыты, в них застыл ужас. Он выглядел так, будто в последнее мгновение понял, что на самом деле происходит. Убийца нанес ему один-единственный смертельный удар сзади. Жертва не заметила его приближения.

Декок не почувствовал желания, как в случае с Виллемом, закрыть глаза жертве. На самом деле он не чувствовал ничего. Он порылся в своей совести, удивившись, что смерть Исаака оставила его равнодушным. Просто еще одно убийство, одно из многих. Инспектор даже подумал, не потерял ли он чувствительность, не стал ли просто калькулятором. Это всегда его беспокоило. Он считал, что если полицейский теряет способность сопереживать, то не может эффективно работать. Необходимо было оставаться человечным. Он выбросил неприятную мысль из головы и взглянул на Иво Бюилдайка.

Иво стоял за креслом. Декок снова подумал, насколько братья разные. Он сравнил лицо покойного с лицом Иво, но не нашел никаких сходных черт. Он показал на труп:

— Кто его обнаружил?

Иво Бюилдайк проглотил комок в горле и облизал сухие губы.

— Я, — хрипло ответил он.

— Похоже, у вас талант обнаруживать трупы. — Слова прозвучали язвительно. — Когда вы его нашли?

— Около полудня.

Декок взглянул на часы:

— Примерно сорок пять минут назад?

— Примерно.

— Этот человек мертв уже несколько часов. — Декок показал на труп. — Уже и трупного окоченения почти не осталось. Почему никому не пришло в голову поинтересоваться раньше, где он? — Голос звучал ехидно. — Вас так много в этом доме.

Иво ответил не сразу. Он порылся во внутреннем кармане, вытащил небольшой листок бумаги и протянул его Декоку:

— Это было прикреплено к двери снаружи.

Декок взял записку и прочитал вслух написанный от руки текст: «Пожалуйста, не зовите меня к завтраку». Он взглянул на Иво:

— Это его почерк?

Иво кивнул:

— Мы думаем, что он оставил эту записку поздно ночью, после того как вы уехали. Скорее всего, он сам вернулся еще позже.

— И прикрепил эту записку к двери, чтобы иметь возможность выспаться? — Декок помахал листочком.

— Наверное, так и было.

Инспектор показал на кровать, заправленную с военной аккуратностью:

— Но отдохнуть ему, похоже, не довелось. — Он внимательно взглянул на Иво: — Вы имеете хоть какое-нибудь представление, где он был прошлой ночью?

— Нет.

— Он что-нибудь кому-нибудь говорил?

— Мы с Исааком никогда не были близки, даже в детстве. У нас слишком разные характеры. И каждый предпочитал идти своим собственным путем. Мы имели разных друзей и знакомых, когда были подростками, — никаких общих связей. С возрастом мы расходились все больше. Я переехал в Антверпен, а Исаак обосновался в Олдкерке.

Декок встрепенулся.

— Письма с угрозами приходили из Олдкерка, — заметил он.

Иво скупо улыбнулся:

— Занимательное совпадение, вы не находите?

— Вы так думаете?

Иво раздраженно пожал плечами:

— В любом случае, я отказываюсь снова обсуждать возможное участие Виллема в этой истории.

Декок почувствовал, что терпение на пределе. Голос его звучал резко.

— Участие Виллема в какой истории?

— Ну в том, что его поездки в Олдкерк совпадали с датами отправки писем с угрозами, — сказал Иво, потирая руки так, будто он их мыл. — Его враждебность по отношению к моей тете, — продолжил он. — Мы об этом между собой поговорили… то есть внутри семьи. — Он небрежно взмахнул рукой. — Все эти обсуждения закончились со смертью Виллема.

— Только не для меня, — с яростью заявил Декок. — С моей точки зрения, эти обсуждения только начинаются. Я нутром чувствую, что Виллема убили без всякого смысла, в этом не было необходимости. — Он мрачно улыбнулся: — Как будто может быть такая вещь, как убийство по необходимости.

— А… — равнодушно заметил Иво, — садовник был стар, от него были одни неприятности. По сути, он уже давно зря небо коптил.

Презрение и равнодушие в голосе Иво заставило что-то внутри Декока оборваться. Он шагнул мимо кресла с покойным и встал перед Иво. Инспектор медленно, угрожающе наклонился к нему, приблизив свое лицо к лицу перепуганного Иво так, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Декока охватила смесь отвращения, ненависти и презрения к пухлому, ничтожному человечку, стоящему перед ним. Он с трудом поборол внезапное желание разбить эту жирную физиономию всмятку. К счастью, Декок вовремя опознал приступ безудержной ярости, который иногда охватывает обычно спокойных голландцев. Можно даже назвать это национальным проклятием. Он потряс трясущимся указательным пальцем перед лицом Иво.