Хорас Маккой - Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга Страница 2

Когда мы выбрались из столовой, уже совсем рассвело. Солнце еще не поднялось из-за гор, но уже показались его игривые лучи, разогнавшие последние воспоминания о прошедшей ночи. Харрис подал отрывистый, резкий сигнал своим свистком, и заключенные затрусили в ватерклозет. Тринадцать мест, кто первым пришел, тот первым и облегчился, а если попал во вторую очередь, то приходилось поторапливаться, ведь на всю процедуру отводилось не более пяти минут. Наблюдая давку в дверях, можно было поверить рассказам стариков, как такая вот возня приводила к кровавым потасовкам или забавным происшествиям. Ведь, в конце концов, пяток минут не так и много для подобной процедуры, если только твои естественные надобности не находятся каким-то непостижимым образом полностью под твоим контролем.

Я закурил, поискал газами Токо, и наконец заметил, как он приближается ко мне. Возможно, ему казалось, небрежной походкой, но это было слишком далеко от истины. На его лице застыла напряженная маска, всем своим видом Токо показывал, что у него есть что скрывать. И это в такое утро, когда все может решиться! Нет, он запросто мог все провалить. И без того риск был достаточно велик.

— Ну, ну, расслабься, — процедил я как можно спокойнее. — Не дергайся. Никому ничего не известно, кроме тебя, меня и Кобетта. Постарайся это запомнить.

— А Кобетт? — тут же выпалил он. — Можем мы на него положиться?

— Самое время подумать об этом.

— Мне нужно, нужно отсюда выбраться, — в отчаянии повторял Токо.

— Успокойся, и выберешься, — заверил я его. — Только успокойся.

— Думаешь, мы где-то допустили прокол?

— Если оружие лежит там, где условились, то нет.

— Ну доберемся мы до него, думаешь дальше все пойдет как по маслу?

— В наших интересах, чтобы все так и было.

— А нельзя ли обойтись без стрельбы?

«Как я смог бы тогда убить Бадлонга?» — подумал я про себя, но не стал его озадачивать подобной проблемой и снова повторил:

— Успокойся. Наступил еще один день. Такой же, как вчера. Не надо всем рассказывать о наших планах.

Он облизнул пересохшие губы, оглянулся и тяжело вздохнул.

— Черт тебя дери! Меня втравили в это дело как раз для того, чтобы все прошло как надо. Потому-то Холидей и привлекла меня, разве не так?

— Ну, в общем…

— Тогда успокойся.

Похоже, мои доводы на него не подействовали.

— Разве ты не пойдешь в сортир?

— Расслабься, я знаю, что делаю. Уже иду… — я сунул ему дымящийся окурок в протянутую руку и направился в ватерклозет.

Один из охранников, Байерс, стоял у двери. Из-под фуфайки сильно выпирало брюхо, а грудь дешевого пиджака лоснилась от того, что он постоянно прижимал к ней винчестер. Пока я приближался, на его лице появилась презрительная ухмылка.

— Так ты, сукин сын, ждешь пока все заведение не будет полностью в твоем распоряжении?

— Плохо себя чувствую. Живот подвело. Такие вещи случаются неожиданно, — с этими словами я отпихнул выходящего. Внутри еще пыхтело и гримасничало человек семь-восемь, пытаясь опередить свисток, который должен был прозвучать вот-вот.

Я прошел до самого конца, к свободному месту и облегчился, а потом придал своей физиономии скорбное выражение. Один за одним мои соседи покидали помещение. Как только последний из них оказался у двери, Харрис дал два коротких свистка.

Байерс тут же заглянул внутрь.

— Пошевеливайся, — заорал он на меня.

Я беспомощно развел руками. Охранник направился ко мне. Наступали его любимые минуты. Я-то знал, что меня ожидает, но это было составной частью моего побега.

— Ты слышал? — проревел он. — Убирайся отсюда!

— Я болен, — тут мое лицо исказила страдальческая гримаса, — я чертовски болен, все кишки наружу выворачивает…

Он наотмашь врезал мне по лицу.

— Пожалуйста, мистер Байерс. Я болен…

Тот снова ударил меня и буквально сбил со стульчака.

— В строй! — снова зарычал он.

— Да, сэр, да, хозяин, — я поднялся с пола и, на ходу натягивая штаны, чувствовал, как он тычет мне в спину своим винчестером.

«Да, все-таки придется немного пострелять», — подумал я.

Мне как раз удалось пристроиться вслед за Токо, когда Харрис повел колонну на дынные грядки. На пятьдесят заключенных приходилось шесть человек охраны на лошадях. Проселок, по которому мы вышагивали, вел к ирригационной канаве, через которую был переброшен мостик, и затем к северу в направлении гор. Участок, где нам приходилось работать, был всего в полумиле от наших бараков. Это расстояние, такое незаметное утром, к вечеру становилось почти непреодолимым. В то утро я тащился по этому бесконечному проселку, как хотелось надеяться — в последний раз.

Короткие ветви моих любимых эвкалиптов помахали мне на прощание, пока я маршировал мимо. Приятно было сознавать, что все это больше не повторится. Ну что же, прощайте и пожелайте мне удачи. Но погодите выпускать детей на улицу, возможно, предстоит небольшая перестрелка, а я не хочу никому вреда…

Колонна вышла на открытое место, поле люцерны, где мы работали раньше. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркое, медно-красное светило, по крайней мере, честно показывало, что не собирается расцвечивать мир радугой красок, а еще немного — и его раскаленный добела диск будет жечь, жечь и жечь, обращая все в пыль и пепел. Еще только половина шестого утра, а на шестьдесят седьмом шоссе уже довольно оживленное движение. В эти утренние часы весь шум автострады, будто усиленный стетоскопом, доносился так отчетливо, что можно было различить гул каждого мотора в «отдельности, Люди спешили попасть к месту назначения, прежде чем солнце превратит долину в паровозную топку.

Харрис начал отставать, и это значило, что мы приближаемся к мостику через канаву. Он всегда переходил его последним, строго соблюдая это правило.

На мосту я толкнул Токо локтем.

— Гляди в оба и постарайся заметить камень, — шепнул я ему.

Он ничего не ответил. Покосившись, я заметил, как задергалась его верхняя губа.

— Не дрейфь, скоро пройдет автобус и тогда…

Эта часть нашего плана, впрочем, как и все остальное, была моей идеей. Часов нам не полагалось, а ориентироваться по времени надо было довольно точно, и я предложил Холидей, чтобы сигналом к началу послужил гудок автобуса „Грейхаунд“. Здесь было довольно много опасных поворотов, и водитель часто подавал предупредительные сигналы. Автобус проходил примерно в семь пятнадцать, и его дизель ревел на подъеме как голос Сэтчмо, а потом на крутом вираже он давал два оглушительных гудка. Через несколько минут он подходил к другому повороту и снова сигналил. Вот тут и должно было все произойти.