Эллери Квин - Новые приключения Эллери Квина Страница 14

Билл Гэллант молчал.

— Итак, вы подстроили целую серию событий, — продолжал Эллери. — Ночью вы придали постельному белью старого джентльмена такой вид, как будто под ним лежит человеческая фигура. Стремясь представить все так, словно это сделал сам мистер Кагива, вы бросили часть его одежды в один из его чемоданов, как если бы он решил бежать из дома. Фактически вы организовали дело таким образом, как будто мистер Кагива, чей бизнес пошатнулся, я уверен, благодаря вашим растратам, навсегда скрылся из западного мира на таинственном Востоке, откуда некогда прибыл, вместе с остатками своего состояния. При таких обстоятельствах не стали бы подозревать убийство и разыскивать труп, а вы были бы избавлены от последствий расследования крупной кражи. Вы ведь знали, что, как все достойные и мягкие люди, ваш отчим, ничего для вас не жалевший, простил бы вам все, кроме бесчестья. Если бы мистер Кагива открыл ваше преступление, вы потеряли бы все.

Но Билл Гэллант ничего не ответил на эти безжалостные слова. Он все еще смотрел в окно, за которым больше ничего не было видно, кроме воды. Лодка, камень, чемодан, труп и люди исчезли.

Эллери кивнул, глядя на его неподвижную спину с печальным удовлетворением.

— И наследство… — пробормотал Купер. — Конечно, ведь он был наследником… Умно, ничего не скажешь…

— Нет, глупо, — мягко возразил Эллери. — Все преступление глупо.

— Я все же думаю, вы просто догадались о том, что стопор сделан из цельного камня, — тем же безжизненным голосом заговорил Гэллант, словно ведя вежливую дискуссию.

Однако Эллери не попался на эту удочку. Он крепче сжал пистолет, понимая, что открытое окно и вода могут выглядеть заманчиво для отчаявшегося человека, которому даже смерть кажется спасением.

— Нет-нет, — запротестовал Эллери. — Пожалуйста, воздайте должное противнику. Для меня все оставалось непонятным, пока я, уже уходя, не подумал о том факте, что стопор изготовлен из мыльного камня. Я знал, что это тяжелый минерал, а так как предмет имел почти безупречно прямоугольную форму, то, следовательно, был доступен для элементарных вычислений. Было очевидно, что я могу проверить точность вашего заявления, будто стопор полый. Поэтому я вернулся и попросил энциклопедический словарь. Однажды я уже справлялся в нем о весе распространенных минералов. Я поискал там вес мыльного камня и нашел его.

— Ну и что? — с любопытством осведомился Гэллант.

— В словаре сказано, что один кубический фут мыльного камня весит от ста шестидесяти двух до ста семидесяти пяти фунтов. Каковы были размеры стопора? Шесть, шесть и двенадцать дюймов, или четыреста тридцать два кубических дюйма. Иными словами, четверть кубического фута. Руководствуясь числами в словаре и добавив небольшой вес барельефов в виде драконов, я установил, что стопор должен был весить сорок четыре фунта.

— Но ведь так и указано в квитанции, — пробормотал Купер.

— Совершенно верно. Однако эти сорок четыре фунта должны представлять вес цельного куска мыльного камня! А мистер Гэллант утверждал, что стопор имел внутри полость, способную вместить пятьдесят тысяч долларов в сотенных купюрах — то есть пятьсот банкнотов. Пространство, вмещающее такое количество купюр — не важно, насколько туго они спрессованы, — должно было сделать вес стопора значительно меньшим, чем сорок четыре фута. Поэтому я понял, что стопор был изготовлен из цельного камня и что мистер Гэллант лгал.

Снаружи послышались тяжелые шаги. Внезапно комната наполнилась людьми. Труп мистера Кагивы, обнаженный и желтый, как старый мрамор, положили на диван. С него тихо, словно виновато, капала вода. Билл Гэллант повернулся, и все увидели, как его глаза при виде трупа тоже стали мертвыми, как будто он осознал всю гнусность содеянного им.

Эллери взял у полицейского тяжелый и блестящий от морской воды стопор и повертел его в руках. Подняв взгляд на портьеру, он дружески улыбнулся драконам, которые теперь выглядели всего лишь украшениями из шелка и золотых нитей.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ С «ДОМОМ ТЬМЫ»

— А это, — объявил месье Дьедонне Дюваль, теребя усы, — подлинное чудо изобретательности, друг мой. Конечно, с моей стороны так говорить нескромно. Но взгляните сами. Разве это не прекрасно?

Мистер Эллери Квин вытянул шею и сел на скамейку лицом к маленькой аллее аттракционов.

— Еще как прекрасно, мой дорогой Дюваль, — вздохнул он. — Вполне разделяю ваш творческий энтузиазм… Джуна, ради бога, сиди спокойно! — Полуденное солнце пекло немилосердно, и одежда Эллери уже давно начала прилипать к телу.

— Пошли дальше, — предложил Джуна.

— Может, не надо? — взмолился мистер Квин, вытягивая усталые ноги. Он все лето обещал Джуне эту увеселительную прогулку, но переоценил собственные силы. Эллери уже бродил по парку «Страна радости» под заботливым крылышком месье Дюваля — одного из его бесчисленных знакомых, неутомимого демона искусства декорации — добрых два часа, истощившие изрядную долю запасов его энергии. Напротив, Джуна с присущей юности неуемной жаждой удовольствий был, разумеется, так же свеж, как бриз, дующий с моря.

— Вы найдете это очень забавным, — улыбнулся месье Дюваль, демонстрируя белые зубы. — Это своеобразный шедевр в моей «Стране радости». — Новый парк развлечений, тщательно спланированный главным образом самим Дювалем и предлагающий посетителям разнообразнейший выбор изобретательных аттракционов, не имел себе равных на атлантическом побережье. — «Дом Тьмы»! Это, мой друг, плод истинного вдохновения!

— По-моему, выглядит здорово, — заметил Джуна, косясь на Эллери.

— Это еще мягко сказано, Джуна, — промолвил мистер Квин, снова вытягивая шею. «Дом Тьмы», стоящий в другом конце аллеи, не казался особенно привлекательным даже для джентльмена самых широких вкусов. Сооружение напомнило Эллери, тактично не упомянувшему об этом месье Дювалю, декорации «Кабинета доктора Калигари»[13] — немецкого фильма, виденного им однажды. Наклонные стены, покосившиеся крыши, шаткие балконы, сломанные окна и двери казались плодом извращенной фантазии. Здесь отсутствовало что-либо привычное и нормальное — все извивалось, торчало, наклонялось самым диким образом. Дом был построен в виде массивного прямоугольника, причем три стороны выходили на открытый двор в виде кошмарной улочки, мощенной потрескавшимся булыжником и уставленной покосившимися фонарями, а четвертая была занята будкой кассира и оградой. «Улочка только создает атмосферу, — с тоской подумал Эллери. — Самое мерзкое, очевидно, происходит за этими мрачными сюрреалистическими стенами».