Эркман-Шатриан - Дьявольский эликсир (сборник) Страница 11

Облегченно вздохнув, она снова улеглась и перевернулась на другой бок. Но тут ее внимание привлек какой-то вой. Прюденс прислушалась. Сердце ее сильно забилось. Эти странные звуки раздавались где-то совсем рядом, но сверху или снизу? Мисс Семафор-младшая была подписана на один спиритический журнал, и ее голову посетила тысяча неприятных предположений. В этом вое, казалось, звучало что-то нечеловеческое, и, хотя она пробормотала «Вздор!», это восклицание не вернуло ей душевного спокойствия. В сущности, во всем этом для нее было так мало вздора, что, когда звук повторился, Прюденс натянула на голову одеяло. Однако и это не принесло успокоения. Время от времени мисс Семафор приходилось высовываться из своего убежища, чтобы не задохнуться, и прислушиваться. Когда звуки наконец прекратились, она вылезла из-под одеяла и, успокоенная тишиной, начала обдумывать, каковы могли быть причины этого происшествия.

Вдруг в голове у нее пронеслось: «Котенок!» Она сразу вспомнила, что на днях миссис Дюмареск жаловалась на то, что всеобщий любимец, котенок, забрался в шкаф с ее платьями, где и был случайно заперт.

«Так и есть! Наверное, это котенок!» — подумала Прюденс.

Через некоторое время крик возобновился, и на этот раз мисс Семафор-младшая ясно различила мяуканье. Отважно вскочив с постели, она зажгла свечу, надела капот и туфли и начала искать бедное животное.

Обшарив гардероб и комод, она заглянула под кровать и в камин, но котенка нигде не было. Когда Прюденс проходила мимо двери в комнату сестры, ей показалось, что звук доносится оттуда. Тихонько притворив дверь и заслонив рукой пламя свечи, она позвала вполголоса: «Кис-кис-кис!» Никто не отозвался. Вой, однако, слышался все громче и отчетливее и теперь уже напоминал человеческий.

– Августа, что это за звук? Августа, ты не спишь? — спросила Прюденс.

В ответ раздался продолжительный вопль. Не на шутку испугавшись, младшая мисс Семафор вошла в комнату и осветила ее. Все было по-прежнему, кроме, кроме… Где же Августа? В кровати никого не было. Объятая необъяснимым страхом, Прюденс подошла ближе. О ужас! Августа исчезла, а на ее месте, попискивая, лежал… крошечный, красненький, сморщенный новорожденный ребенок. Он был в ночном чепце, непомерно большом для его лысой головки, и женской ночной рубашке, также ему не по размеру.

– Боже мой! — воскликнула бедная Прюденс. — Да что ж это такое? Не схожу ли я с ума? Где же Августа?

Ее полный отчаяния взгляд упал на разбитую бутылку, и она вдруг начала понимать.

– Ты Августа? — крикнула мисс Семафор ребенку.

Заливавшаяся слезами малютка предприняла отчаянную попытку заговорить. От бесплодных усилий у нее чуть было не начались конвульсии. Когда Прюденс заметила, что ребенок смотрит на нее совершенно осознанно, ее самые худшие опасения подтвердились. Мисс Семафор уронила себе на ноги подсвечник, и у нее началась истерика.

К счастью, их с Августой апартаменты находились в конце коридора и отделялись от других ванной комнатой. Под ними была пустовавшая теперь гостиная, а над ним спала глухая миссис Бельчер. Поэтому, и только поэтому, крики Прюденс не переполошили весь дом. Уже светало, когда она наконец собралась с силами. С размышлениями о том, как ей быть, пришел и безудержный гнев, совершенно несвойственный ее спокойной натуре.

– Августа, — сурово обратилась она к новорожденной, которая уже перестала реветь и, казалось, была напугана отчаянием сестры, — Августа, ты понимаешь меня?

Младенец попытался кивнуть.

– Ты не умеешь говорить?

Малышка покачала головой.

– В таком случае нечего, я думаю, и спрашивать, как случилось это ужасное несчастье?

Кроха только усиленно моргала. К слову сказать, это дитя было отнюдь не привлекательным. Прюденс, при всей ее любви к сестре, оно казалось странным и совершенно отвратительным.

– Мерзкая девчонка! — воскликнула она в порыве ярости. — Разве ты не понимаешь, в какое ужасное положение ты нас поставила? Ты выпила слишком много эликсира. Только жадная дура и эгоистка могла выпить все в одиночку! Если бы ты со мной поделилась, ничего этого не произошло бы! Ты в самом деле моя сестра? Как я это докажу? Кто мне поверит? Может, меня еще и повесят за то, что я тебя убила!

При этой мысли у Прюденс опять чуть было не началась истерика.

– Ну что мне делать, господи боже мой! — продолжала причитать мисс Семафор. — Ведь ты теперь ребенок, самый настоящий ребенок! Праведное небо, что мне с тобой делать, ума не приложу. Здесь тебя оставлять нельзя. Ну, как я это объясню? Мне никто не поверит! Ах, да я и сама бы не поверила, если бы мне кто-нибудь такое сказал. Как я объясню твое исчезновение? Ты даже не говоришь, а значит, не сможешь подтвердить справедливость моих слов. Куда там! Даже если меня повесят — ты и тут не пикнешь! — Это уже было несправедливо, ибо бедная Августа не умела говорить, но не пищать.

Почти в бешенстве, заламывая руки, Прюденс ходила взад-вперед по комнате.

– Августа, я всегда была тебе хорошей сестрой, терпела твой скверный характер и все с тобой делила, но теперь ты превратилась в мерзкую, бессердечную, безобразную закорючку! Я ненавижу тебя, слышишь? Вот заверну тебя в платок и выброшу! Ах ты отвратительная маленькая тварь, уж я тебя…

Прюденс бросилась на ребенка и стала трясти его так, что огромный чепчик свалился с его головенки, раскачивавшейся из стороны в сторону. Августа испугалась и заревела во все горло. Она была так мала, так беспомощна, что это привело мисс Семафор в чувство: ей стало жалко сестру. Прюденс перестала ее трясти и принялась унимать.

– Ну-ну-ну! Ну-ну-ну! — восклицала она, как будто говорила с настоящим ребенком. — Не плачь, я что-нибудь придумаю. Ты, вероятно, выпила слишком много эликсира? Если так и было, то просто подними руку.

Крошка повиновалась.

– Ты плохо себя чувствуешь?

Ребенок покачал лысой головой и предпринял попытку изобразить, что страдания его были, главным образом, душевные.

– Ну, теперь помолчи немножко, перестань плакать и дай мне подумать. Постарайся заснуть: может быть, действие эликсира ослабеет, и ты скоро вырастешь.

Устроив ребенка поудобнее, подоткнув под него одеяло, Прюденс беспокойно заходила по комнате. Временами она ненадолго останавливалась для того, чтобы взглянуть на странное маленькое созданьице, поставившее ее в столь затруднительное положение. Мисс Семафор отчаянно хваталась за голову и грызла пальцы. Устав от бесцельного хождения, она бросилась в кресло и тупо уставилась в окно, выходившее на улицу. Чем больше Прюденс думала, тем неприятнее ей представлялось все дело. Как Августа могла совершить такую нелепость, как она могла опустошить весь пузырек, как он мог разбиться — мисс Семафор только догадывалась. Во всяком случае, итог был достаточно плачевный: ее сестра не остановилась ни на тридцати восьми годах, ни на двадцати восьми и даже на восемнадцати — она одним прыжком достигла восьмидневного возраста.